гори, чтобы светить
Название: И жили они долго и сча…
Автор: Sirin-chan
Бета: закадровый Спаннер, пожелавший остаться неназванным
Фандом: KHR
Пейринг: TYL!27/TYL!59 + закадровый XS
Дисклаймер: персонажи принадлежат госпоже Амано, никакой выгоды, кроме моральной, за сие произведение не получаю.
Рейтинг: R
Жанр: romance, angst, humor
Размер: по временным рамкам – миди
Статус: закончен
Предупреждения: некоторый ООС, смерть персонажа.
Примечание: штаб Вонголы еще не разрушили.
читать дальшеВ такое время, когда приходилось каждый день своей жизни вырывать с боем, когда, казалось, надежды на счастливое будущее уже не было, все так и торопились поскорее жениться, выскочить замуж. Церемонии проводились почти что в спешке, но и эти минуты счастья оставались отравленными осознанием того, что времени на любовь может не хватить.
Счастье быть с любимым пришло к Хару, затем и к Киоко. Когда неожиданно пришла весть, что Бьянки теперь замужем за Дино, никто уже не удивился.
Свадьбу Сасагавы Киоко было решено провести в итальянском соборе. Солнечный цвет, просачиваясь через витражи в окнах, разноцветными пятнышками стелился по полу. Все купалось в цветах, разбросанных, казалось, повсюду: они вились вокруг окон, по стенам, стояли у алтаря, у входа.
Кто-то уже промакивал глаза припасенным на такие случаи платочком, когда невеста в пышном белом платье, в фате и веночке, с букетиком в руках, направилась к алтарю. Медленно, делая каждому маленький реверанс и принимая поздравления.
Наконец, настал черед Цуны, и ему пришлось найти в себе силы говорить связно, чтобы, как обычно, не запнуться:
- Желаю тебе счастья в браке, Киоко-тян.
Голос его звучал тихо - невеста даже не сразу поняла, кто же сказал ей эти слова. Но, найдя глазами Цуну, улыбнулась так открыто, как умела только она - в его глазах она всегда светилась от этой улыбки.
- Цу-кун, спасибо тебе, я так счастлива, - радостно ответила Киоко и направилась дальше, к алтарю, где ее ждал жених, порядком издёргавшийся в ожидании своей невесты.
Цуна не отводил взгляда от своей подруги - настолько она была красива. Он искренне надеялся, что со своим избранником Киоко будет счастлива. И теперь он обязан был охранять этот союз двух любящих сердец.
Все церемонные речи пролетели мимо ушей Десятого, лишь слова Киоко "Я согласна" врезались под конец в его память.
Новобрачные надели кольца на пальцы друг друга, а священник торжественно вымолвил, что теперь они могут поцеловаться.
Раз, два, три.… Это был совсем недолгий и целомудренный поцелуй. Киоко озорно улыбнулась, подкидывая ввысь букет невесты.
Может быть, специально, может, нет – он полетел в сторону статуей стоящего Джудайме. Обречённо наблюдая за его траекторией, Цуна понял, что ловить счастливый букет придется-таки ему. Все начали суетиться и толкаться вокруг Десятого в надежде поймать букет, как внезапно, подобно взрыву, раздался оглушительный хриплый вопль:
- Не волнуйтесь, Джудайме, я поймаю его! – вслед за чем Хаято стрелой вылетел из-за спины Джудайме и поймал букетик. По залу раздалось дружное «ах» и прошла волна смущенных шепотков. Верно. По поверью, следующим жениться должен был Гокудера. Но Хаято смотрел только на весьма шокированного Джудайме, почему-то глупо и широко улыбаясь ему.
- Джудайме, Вы улыбались! Я очень рад видеть каждый раз Вашу улыбку, но, мне кажется, что Вы чем-то расстроены. Простите меня, если что-то не так, Джудайме! - только в штабе он решился сказать боссу.
Каждую свадьбу Хаято наблюдал, как Десятый стоял тихо, чуть поодаль, подходя лишь затем, чтобы поздравить молодоженов.
- Нет,… ты прав, Гокудера-кун, - прервал его восклицания Цуна, устало прижимая ладонь к своему лицу. Очень сложно было укрыть что-то в себе от человека, который знал тебя десять лет. И хотя это избавляло от долгих объяснений, иногда проницательность Гокудеры напрягала.
Джудайме молчал, словно пытаясь собраться с мыслями. Слишком тяжкими для того, чтобы их можно было легко высказать. В повисшей тишине было слышно лишь тиканье часов и далёкое эхо бьющихся о берег морских волн
- Мне жаль, что я так и не смог осчастливить Киоко-тян, - наконец, нарушил тишину Десятый. Несмотря на то, что признание звучало немного горько, босс на самом деле от всего сердца радовался за свою подругу и ее избранника, как и за других членов своей семьи. За то, что они обрели свое счастье. Теперь он был обязан оберегать эту совсем еще юную любовь, на нем лежала ответственность за всю свою огромную семью – будь то Хранители, близкие люди или даже рядовые солдаты.
Но когда в твоих руках находится хрупкое счастье близких тебе людей, не можешь позволить себе думать о своём.
- Я хочу защитить всех. Я не могу позволить, чтобы кто-то из моей семьи пострадал, - продолжил он, выпрямившись в своем кресле. Цуна вымолвил с такой необъяснимой уверенностью, будто ему по силам было выполнить такую задачу, а у самого тени залегли под глазами - столько ночей он уже не спал.
- А я…а я буду защищать вас, Джудайме! – взволнованно выпалил Гокудера. Он явно видел, насколько одинок Десятый, так и не нашедший свое счастье. Хаято понимал, что защитить всех невозможно, но не смел сказать это ему, возложившему на себя столь тяжкий груз.
Гокудера с гордостью осознавал, что он - единственный, кто мог позаботиться о Десятом. Правая рука, как-никак.
Он ничуть не устал за десять лет от восторженной службы Боссу и до сих пор продолжал совершать немного глупые, но приятные в быту мелочи - раскладывание бумаг на столе в идеально ровные стопочки, стряхивание невидимых пылинок с костюма Десятого Вонголы, уборка его кабинета.
- Спасибо, - Джудайме чуть снисходительно улыбнулся, кивнул, будто давая разрешение Гокудере на эту милость. – Я так рад, что у меня есть такая Правая рука, как ты, Гокудера-кун.
Ничуть не щурясь, Цуна посмотрел в окно, прямо на солнце. Оно не слепило его глаза, как другим людям, ведь глаза Джудайме – само застывшее Пламя.
Он стоял, прижав ладонь к прохладной поверхности стекла – такой одинокий, задавленный непомерным грузом. Так и хотелось бережно стиснуть его в объятиях и прижать к своей груди, но на такую дерзость у Гокудеры смелости никогда бы не хватило.
- Рад… я рад служить вам, Джудайме. Очень рад! – запинаясь, выдал покрасневший до ушей Гокудера, стараясь разрушить повисшую в кабинете тишину. Он стал раскланиваться так усердно, что сбил со стола чернильницу, содержимое которой тут же залило ковер.
– Простите, простите меня! – ещё активнее начал кланяться провинившийся хранитель, не зная, куда деть свое глупое неуклюжее тело.
- Да нет, все нормально, Гокудера-кун, - по-детски неловко Десятый пытался остановить бурный поток извинений. И только когда Хаято успокоился, отбив свой лоб об пол, Джудайме, переведя дух, спокойно добавил:
- Я прикажу поменять ковер, Гокудера-кун. Не беспокойся об этом.
От того, что в голосе его сквозила откровенная усталость, Гокудере стало безумно стыдно.
«Как я смею докучать своим обществом и без того загруженного Джудайме», - пришла к Хаято горькая мысль, и он, напоследок еще раз откланявшись, покинул кабинет.
Уже за дверью Гокудера чуть ли не взвыл от досады на всю резиденцию. Он яростно вцепился себе в волосы, будто желая вырвать их с корнем.
Гокудера вытащил из внутреннего кармана пиджака маленькую, обитую бархатом коробочку – причину столь странного поведения. Аккуратно подцепив ногтем, он открыл её. На маленькой подушечке внутри покоилось обручальное кольцо.
Чистое золото – только такое полагалось Десятому Вонголе. Оно стоило не столько немалых денег, сколько усилий и времени, которые Хаято затратил на поиски самого лучшего обручального кольца на свете.
Кольцо было для него подобно святыне. Не имея больше сил смотреть на него, Гокудера с бешено бьющимся сердцем закрыл коробочку и, боязливо озираясь, спрятал обратно в карман. Ему не хотелось, чтобы кто-то узнал его маленький секрет раньше, чем Десятый.
Кольцо было куплено уже давно, но Гокудера до сих пор так и не решился сделать боссу предложение.
- Ты слабохарактерный! Ты безвольный! Ты трусливый идиот, который не хочет осчастливить Джудайме! – каждый раз с утра ругал свое отражение Хаято, но смелости это ничуть не прибавляло. Иногда Гокудере хотелось попросту взорвать зеркало, но он вовремя обрывал себя тем, что это бесполезная и глупая затея.
Хаято боялся, что Джудайме попросту отвергнет его. Нет, он бы не закричал, не рассмеялся –Десятый так никогда бы не поступил. Увидеть непонимание и испуг в его глазах было бы невыносимо.
Так и таскал Гокудера это несчастное кольцо в кармане у сердца. Ему хотелось заставить себя признаться, но тело в такие моменты словно деревенело, а с языка слетали какие-то бессвязные глупости.
- Гокудера, что ты тут стоишь? Десятый занят? – как обычно, бодро поинтересовался Ямамото. Хаято прямо зашипел от злости, сквозившей в каждом его слове:
- Конечно, занят! Не смей его беспокоить, бейсбольный придурок!
И ему было плевать, что Ямамото не занимался бейсболом уже столько лет - Гокудера до сих пор прикрикивал на него по привычке.
«Видел ли он кольцо??» - занервничал, терзаясь в сомнениях, Хаято, косясь на Такеши.
Ямамото посмотрел на него так, что вся злость Хаято сразу испарилась без остатка – чуть осуждающе, с мягким укором и сочувствием.
- Ага, тогда зайду попозже, - сказал он Гокудере с мягкой снисходительностью, которую испытывают к душевнобольным, и осторожно прошел мимо Хаято, слишком шумного, вспыльчивого, со своей странной патологической привязанностью к Десятому.
Гокудера остался наедине со странным ощущением в груди, что он - самая никудышная Правая рука на свете.
Незаметно вечер вытеснил день. Шум Средиземного моря стал будто бы звонче, резче. Волны яростно бились в острые скалы. Хаято уже почти настроил себя на то, чтобы пойти прямо сейчас к Цуне и сделать ему, наконец, предложение. В конце концов, уже месяц прошел со дня покупки кольца – тянуть дальше было нельзя. Он подошел к двери, но так и остался стоять перед нею, слыша, как Джудайме кричал на кого-то по телефону.
Он редко злился, но в такие моменты даже Гокудере становилось страшно – столько звенящей ярости было в голосе босса. Жизнь научила его быть жестким.
И иногда Гокудера ловил себя на мысли, что он скучает без солнечных деньков, по мирной Намимори и не омраченной болью улыбки Джудайме.
- Я вам перезвоню, - поставил он точку в разговоре и повесил трубку. Хаято услышал сдавленный зевок и стук чашки о блюдце. И так и не решился постучаться, предчувствуя, что сейчас был не самый лучший момент для предложения. Уже было поздно, а по распорядку дня Хаято сейчас было время «приготовить спальню Джудайме для сна».
В спальне Десятого гулял сквозняк, и Гокудера вздрогнул от звука произвольно захлопнувшейся двери. Ветер свистел и бился в стекла – ночью сегодня будет буря. Гокудера сдернул с кровати Джудайме тяжелое покрывало и стал аккуратно его складывать.
Неблагодарное это занятие – разбирать кровать Джудайме, пока тот все еще работает в кабинете. Взбить подушку, откинуть уголок одеяла.
«И зачем ему такая огромная кровать, если он все равно спит один?» - мелькнула у Хаято случайная мысль.
Он поспешил затопить камин, чтобы прогнать холод из комнаты. Плотней закрыл окно, пока в камине разгорался огонь, потрескивая от слишком сырых дров.
Десятый, скорее всего, думал, что это работа горничной, но уж никак не его Правой руки. Но Хаято никогда не признавался ему в этом – слишком уж было стыдно это откровение. И Гокудера тешился только тем, что усталому боссу не приходилось утруждать себя этими делами.
Он приходил к нему только поздней ночью, проверяя, в кровати ли любимый босс. На случай, если его там не было часа в три ночи, Гокудера шел к кабинету и робко стучал в дверь.
Не дождавшись ответа, он со вздохом приоткрывал ее, стараясь, чтобы не заскрипели петли.
Он спал, уложив голову на сцепленные руки. В таком случае нужно было аккуратно отнести его в постель, раздеть, подоткнуть одеяло и, может быть, поцеловать горячий лоб.
У него опять температура, значит завтра с утра нужно принести Десятому жаропонижающее, - сделал пометку в мысленном дневнике Хаято.
«Как Джудайме может так нагружать себя, тем более, если он болен?» - с горькой заботой думалось ему.
Убрать пустые чашки с остатками кофейной гущи на дне со стола, поднять с пола упавшие книги и листки бумаги – все это Гокудера сделал уже на автомате. Последовательность действий, выполняемых почти каждую ночь. И только погасив свет в кабинете, он сам лег спать. У Гокудеры разве что круги под глазами были меньше – хотя он и спал гораздо меньше Десятого. Гокудера спрятал коробочку с кольцом под подушку, поближе к себе, чтобы никто не посмел украсть.
Он и во сне сжимал в руке свое сокровище, время от времени беспокойно вздрагивая во сне. За окном всю ночь тревожно бушевал ураган, но Гокудера спал так крепко, что его ничуть не беспокоили свистящие порывы ветра.
Как только Гокудера встал с постели, он сразу начал свою психотерапию с зеркалом. Прямо в трусах, не одевшись, он стал втолковывать себе:
- Ты, идиот, просто обязан сегодня сделать Джудайме предложение! Ты и так тянешь невесть сколько с этим! Ты понял?!
Идиот в зеркале, видимо, ничего не понял, так как являлся всего лишь отражением. Хаято вздохнул и прекратил бесполезную борьбу с самим собой.
Зеркало отражало его как есть – с выцветшими глазами и волосами, с бледной кожей в мелких морщинках. И не скажешь, что Хаято в расцвете молодости, что ему двадцать пять лет. Что поделать – даже детство у Хаято закончилось уже в восьмилетнем возрасте, когда он сбежал из дома и стал жить самостоятельной жизнью.
Гокудера провел рукой по топорщившимся волосам и еще долго старался завязать галстук перед зеркалом.
- Так, я спокоен, нужно всего лишь зайти в кабинет и сказать «Джудайме, выходите за…», - он вдруг подавился, ибо эти слова было трудно высказать даже своему отражению. Похоже, у него появилась теперь новая привычка – говорить с самим собой.
Гокудера бережно уложил кольцо в карман, дважды проверил, что он его не забыл. Вот был бы позор – сделать предложение и вспомнить, что кольцо осталось в спальне.
- Все хорошо, все нормально, - пробормотал Хаято себе под нос, идя по коридору к кабинету Десятого. Вот и нужная дверь. Нужно только поднять руку и постучать. Услышать приветственное «заходите».
Но сколько Гокудера ни представлял себе, как его рука поднимается и костяшками пальцев стучит по черному дереву, на самом деле он стоял неподвижно вплотную к двери.
Страх и волнение холодными струйками стекали вниз по позвоночнику. Ладони мигом стали влажными от пота.
«Достойная Правая рука не должна ничего бояться!» - попытался подогнать себя Хаято, но ничего из этого не вышло, только до костей пробрало чувство собственной ущербности. «Трус, трус!»
От неожиданного звонка телефона сердце Гокудеры совершило в груди судорожный прыжок и начало бешено уже не просто биться – колотиться о грудную клетку.
Джудайме опять ругался в трубку - видимо, на другом конце провода дрожал сейчас от страха, покрываясь холодным потом, кто-то вроде мелкого жадного политического деятеля.
- Я не стану заниматься этим, - в голосе Десятого звучала ледяная ярость. Гокудере теперь меньше всего хотелось оказаться сейчас в кабинете, видеть раздраженное лицо Десятого.
- Йо, Гокудера, что ты опять тут делаешь?
- Ямамото! Проваливай отсюда, пока я не побил тебя!
Гокудера был весь на нервах. Он так стиснул кулаки, что костяшки его рук побелели. Хранитель Дождя подошел чуть ближе, но, все же, сохраняя дистанцию.
- Гокудера, с тобой что-то творится в последнее время. Причем, уже достаточно долго, - обеспокоенно протянул Ямамото. Он все видел, понимал, но не мог найти нервозности Хаято никакого объяснения.
- Со мной все нормально, ты, придурок, - сложил руки на груди Подрывник. Ему отнюдь не хотелось тут же выкладывать всё Ямамото. – И оставь Джудайме в покое, - стервозно добавил он, как всегда.
- Дурак, - только пожал плечами Такеши. Сказал так спокойно, чуть ли не кинув через плечо – но, все же, без тени издевки, только с немым укором в глазах. Так, что Хаято во второй раз уже ощутил себя неизлечимым придурком.
Ямамото ушел, видимо, решив оставить Гокудеру наедине со своими отнюдь не легкими мыслями.
- Черт… - Хаято бессильно сполз вниз по двери.
«Какой же я ничтожный, какой трусливый, какой бесполезный. Босс страдает, а ты…ты смеешь оставлять его одного!» - терзался он. Забывшись, Хаято прижимался лбом к закрытой двери и в исступлении бил по ней кулаками. Изо всех сил, чтобы стало больно. Дерево было глухо и безразлично к его страданиям, зато Десятый оторвался от работы, недоумевая, кто же там так яростно ломится.
- Заходите, - механически отозвался босс, и Хаято замер в страхе, услышав его голос. Можно было встать на ноги и быстро убежать, подальше отсюда, но Джудайме повторил:
- Кто там?
В голосе его звучала холодная настойчивость, которой противиться было просто невозможно. Гокудера, дрожа всем телом, схватился за ручку, не осмеливаясь ее повернуть. Но отступать было поздно – и он резко, чтобы не передумать, толкнул дверь. Она открылась с трудом, цепляясь за пушистый ковер.
Увидев посетителя, Джудайме расплылся в расслабленной улыбке. Хотя было видно, как он измучен работой. И как рад, что сейчас, при Хаято, можно отдохнуть.
- А, это ты, Гокудера-кун, - он отодвинул от себя все бумаги и откинулся на спинку кресла. Атмосфера непринужденности, но Гокудера пребывал весь в напряжении, его прямо трясло от волнения. – Что случилось? Какие-то плохие новости?
- Нет…то есть, да… точнее, нет, все хорошо! – выпалил Хаято, прижимая руки к груди, будто в знак защиты. Цуна мягко улыбнулся своему хранителю, так трогательно сбивающемуся и не знающему, что и сказать. Хаято опустил голову, немного успокоившись от ласкового тона Десятого. «Все-таки, опять я спасовал…»
- Простите, что побеспокоил вас Джудайме, я просто волновался, все ли с вами хорошо. Могу я чем-то вам помочь, принести кофе? – Гокудера обратил внимание на целых три пустых чашки и виновато улыбнулся. – Может быть, нужно еще что-нибудь сделать для вас? Я сразу же уйду и не буду вас беспокоить, обещаю.
Ему очень хотелось сделать что-нибудь для Цуны, чтобы его визит не был бесполезным. Щеки Хаято горели так, будто у него была температура, он боялся поднять глаза на своего любимого Джудайме.
- Да, точно, - Цуна потер лоб, будто что-то вспоминая. – Можешь принести мне пирожных с кухни? Я сегодня не завтракал.
- Да, Джудайме. Конечно, Джудайме, - обрадовался Гокудера и стал кланяться ему с таким рвением, что коробочка внезапно выскользнула из внутреннего кармана пиджака и покатилась по ковру.
Гокудера попытался схватить ее, но запоздало зачерпнул руками воздух. В кабинете, в который раз уже, повисла гробовая тишина.
Коробочка от удара об пол раскрылась, и, конечно, Цуна не мог не увидеть, что там внутри ни что иное как обручальное кольцо.
- Простите… - неслышно шевельнул губами Гокудера, не смея даже подобрать кольцо и тупо наблюдая, как Джудайме поднялся со своего места и подобрал коробочку.
Цуна стал с таким горьким видом рассматривать колечко, что у Гокудеры защемило сердце. Но до сих пор не мог вымолвить ни слова, язык будто онемел.
- Твое? – по-глупому спросил Десятый с натянутой улыбкой, вкладывая раскрытую коробочку в руки Подрывника.
«Надеюсь, что она будет счастлива с тобой, Гокудера-кун. Кем бы ни была твоя избранница». Десятый ощутил, как сжалось его сердце – опять счастье прошло мимо него, опять кому-то другому. Нет, конечно же, он счастлив. Но он так устал радоваться за других людей.
- Джудайме! – всхлипнул Гокудера, чувствуя, как сдают у него нервы, порядком измотанные целым месяцем терзаний и внутренней борьбы. Он резко обнял Десятого, крепко-крепко, чтобы тот не смог вырваться. Но Цуна, похоже, и не собирался вырываться.
Хаято уткнулся носом ему в плечо, чувствуя, как прорываются из горла судорожные рыдания. Он крепко сжал Джудайме в своих объятиях и почти прошептал:
- Выходите за меня… - его голос был хриплым, будто Хаято сорвал горло. Это прозвучало так тихо и горько, что у Десятого защемило в груди. Десятый вздрогнул от такого резкого порыва – он то и не предполагал, что это кольцо предназначено для него. Внезапно все стало на свои места – и странное поведение Гокудеры, и то, куда исчезла часть доходов семьи. В мире мафии однополые браки были даже разрешены законом, так что это не являлось чем-то аморальным. – Джудайме… - завершил он свое признание и набрал в грудь побольше воздуха для проникновенных извинений. Ему хотелось кричать, какой он идиот, хотелось сказать, что целый месяц таскал это кольцо с собой, как страдал, как мучился, но Джудайме, словно предчувствуя это, легонько погладил его по волосам.
- Не надо, Гокудера-кун… все хорошо, успокойся.
- Но…но… - Гокудера дрожал, как осиновый лист, в руках Десятого, который в ответ прижал его к себе, прерывая все попытки объясниться. Эти надежные, такие теплые объятия Десятого так успокоили Хаято, что он совсем перестал всхлипывать и дрожать, будто он выпил изрядную дозу валерьянки.
- Джудайме? – Гокудера вопросительно уставился на Цуну, впервые решившись поднять на него глаза. Неужели? Его Джудайме счастливо улыбался.
Цуна думал, как будет сложно, как счастье можно легко разрушить, но он был безумно счастлив, что в кои то веки оно не обошло и его стороной.
- Вот, значит, кому ты решил сделать предложение. Что ж… - он выдержал недолгую паузу, но решил долго не мучить Хаято. – Я согласен.
«Согласен». На хранителя нахлынула волна безумной радости. И совсем уже не сложно было после такого выдать:
- Джудайме, я люблю вас!
Наверно, от таких эмоций в Гокудере что-то перегорело, потому что он вдруг бессильно опустился на колени. Слишком много счастья для него, нужно было отдохнуть. Десятый легонько рассмеялся и прямо в костюме опустился рядом.
- Я хочу, чтобы эту свадьбу мы отыграли здесь, в штабе. Прости, ты же понимаешь, что Десятый Вонгола не должен гласно…
- Я понимаю, Джудайме… конечно, как скажете.
Цуна аккуратно положил кольцо на ладонь Гокудеры и вытянул руку, чтобы с трепетом наблюдать, как тот наденет его на безымянный палец. И тут, в порыве чувств, босс аккуратно обхватил пальцами подбородок Хаято и легко поцеловал его в губы.
- Я тоже люблю тебя, - мягко шепнул он, не разрывая поцелуя. Гокудера был порядком шокирован этим ответным признанием, сердце пустилось вскачь. От губ Десятого исходил такой жар, что Подрывнику казалось, будто его коснулось пламя. Хаято дернулся навстречу и стал с такой страстью отвечать на поцелуй, что чуть не повалил босса на пол. Цуна рассмеялся, и от этого звука Хаято просто замер, с жадностью слушая его звонкий смех и одновременно краснея за свою чрезмерную пылкость.
- Давайте займемся организацией прямо сейчас! – предложил нетерпеливый Хаято, чтобы отвлечься от смущающего разговора, энергичный сейчас, как сотня динамитных шашек.
- Ну для начала нужно написать список приглашенных, - немного приостановил его пыл Десятый, поднимаясь с пола и отряхивая свой костюм. Цуна вздохнул, понимая, что дел сегодня будет много.
- Я не хочу, чтобы тупая корова присутствовала на нашей свадьбе! – закричал Гокудера, увидев Ламбо в списке приглашенных. Тот, конечно, вырос и стал не таким плаксивым, но Хаято все еще вел с ним непрерывную войну, как с тем ребенком. Пусть Ламбо больше и не метался под ногами в силу своего высокого роста, в душе он, все же, остался тем маленьким теленком.
Мог стянуть конфету со стола, но, в то же время, хладнокровно убивать - всё зависело от обстановки. На свадьбе, где полно угощений, Ламбо просто обещал быть мелким хулиганом.
- Гокудера-кун, он же один из Хранителей. Ему будет обидно, что его не пригласили на торжество.
Цуна аккуратно забрал список из его рук и, покусывая ручку, стал думать, всех ли он вписал. Хаято возмущённо сложил руки на груди, но спорить с Десятым не стал. С Ламбо можно расправиться динамитом…
- И еще, Гокудера-кун, никакого оружия с собой на свадьбе. Пожалуйста, - будто прочитал его мысли Джудайме, – я не хочу, чтобы что-то взрывалось.
- У тупой коровы обязательно будут гранаты! – возразил Хаято, обиженный тем, что у Ламбо есть преимущество.
- Я лично проверю, чтобы у него не было ни одной, - успокоил его Десятый, возвращаясь к списку. Подумав, он все же вписал туда Хибари Кею, но пребывая в очень сильных сомнениях, явится ли тот на свадьбу.
Присутствующих должно было быть не так уж много – только самые близкие люди, большего и не нужно. Более того, расходы в последнее время были достаточно большими, а потому торжество решено было сделать не самым шикарным на свете - приходилось экономить даже на таком в тяжелые времена.
Десятый внешне старался сохранить спокойный вид организованного человека. На самом деле он пребывал в сумасшедшем волнении накануне такого важного события.
- Вот, я закончил, посмотри. Вдруг кого-то забыл? – Десятый протянул ему листок с эмблемой Вонголы вверху и белыми голубками по бокам. Пальцы их соприкоснулись на то краткое мгновение, и Гокудера, покраснев до корней волос, быстро отдернул руку.
Босс глянул на него из-под чуть прищуренных век и засмеялся.
- Гокудера-кун, что ты себя ведешь так, будто это не ты замуж за меня собрался? Иди сюда, - он откатился немного от стола и похлопал себе по коленям.
- К-к вам на колени? – смутился Хаято, но все же тихонько пристроился на коленях у босса, чувствуя, как вот-вот вырвется сердце из груди.
Тут он сердито осознал, что стеснялся Десятого. Даже сейчас не желая сделать ему хорошо, он лишь отдергивал руки, как ошпаренный.
Разозлившись на самого себя, он обнял Цуну за шею, ощутив, как тот подхватил его одной рукой под спину, тем самым предлагая лечь, а другой приобнял под коленями.
- Джудайме… - Хаято никогда не было так хорошо. И сердце постепенно успокоилось, и жар сошел с щек.
- Так ведь лучше, правда? – Цуна улыбнулся, вытащил из пальцев Гокудеры список и стал просматривать его.
Кто-то обрадовался, узнав об их скором браке, кто-то был шокирован донельзя, но в целом не нашлось ни одного, кто был бы против этого. Десятому никто больше не подходил на свете так, как Гокудера.
Все уже выказали свое желание присутствовать на свадьбе. В списке не было только Реборна, и Цуна по-детски глупо надеялся, что тот все равно будет наблюдать церемонию из какого-нибудь Рая Аркобалено, если такой вообще существовал.
- Надеюсь, что Мукуро сможет явиться.
Гокудера только вздохнул. Десятый все еще считал Мукуро частью своей семьи. Кончиками пальцев Хаято почти неосязаемо поглаживал шею Цуны, иногда, словно случайно, забираясь под воротник.
- Ну же, - улыбнулся Десятый его робости и с облегчением ощутил, как Гокудера ослабил тугой узел галстука. Как его руки забрались под рубашку и стали уже не так робко ласкать.
Да, так было определенно лучше.
- Может, все-таки, стоило переложить все заботы на кого-нибудь другого? – Гокудера был недоволен тем, что босс вынужден организовывать даже собственную свадьбу. Увы, если ты - Десятый Вонгола, многие вопросы приходится решать именно тебе.
- Ничего, Гокудера-кун, все нормально, - зевнул Цуна, сидя на своей кровати, и рухнул на покрывало прямо в одежде.
- Джудайме! – обеспокоенно кинулся к нему Хаято.
- Просто устал, - успокоил его Десятый. Было видно, насколько он вымотался – не было даже сил, чтобы открыть глаза, не говоря уже о том, чтобы подняться, раздеться и разобрать постель.
- Лежите, я все сделаю.
Гокудера опустился перед кроватью и принялся расшнуровывать ботинки. Он аккуратно стаскивал их с ног Десятого, который уже дремал, спокойный от того, что его Правая рука сделает все за него. Хаято тоже устал. Целый день он мотался по городу в поисках священника и костюма для босса. Ему хотелось сейчас же упасть рядом с Джудайме и провалиться в сон. Но. Сначала надо было снять костюм с любимого, даже если сил на это уже не осталось.
- Спокойной ночи, Джудайме, - Гокудера уже поднялся, чтобы уйти в свою спальню, но был остановлен сонным, но требовательным голосом Цуны:
- Ты куда пошел? Я хочу, чтобы с этого дня ты спал со мной…
Когда Гокудера нырнул под еще прохладное одеяло, Десятый лег поближе к нему и шепнул:
- Завтра в полдень, я обо всем договорился. Спокойной ночи…
Они лежали на одной подушке. Хаято чувствовал дыхание Десятого, ощущал, как его волосы щекочут ему лицо. Обнять босса за талию он решился лишь тогда, когда тот крепко уснул.
Джудайме во сне держал руку у рта, слегка прихватив губами палец. Эта привычка так и осталась у него с детства и сейчас смотрелась очень мило. Гокудера долго не мог оторвать глаз от свободного безымянного пальца Цуны, представляя, как на нем будет смотреться обручальное кольцо, пока сам не провалился в глубокий и спокойный, как никогда раньше, сон. Может быть, потому, что он спал рядом с Джудайме.
Влюбленные, как известно, охраняют сон друг друга.
Гокудера с трудом разлепил глаза и уперся взглядом в торчащие каштановые волосы босса. Столько раз он советовал ему сходить к парикмахеру, чтобы сделать из этого вороньего гнезда нечто приличное, но Цуна все отказывался. С другой стороны, Хаято так привык к этим непослушным жестким волосам, которых не могла взять никакая расческа, что с трудом мог представить себе Десятого с другой причёской.
В комнате было непривычно светло – обычно Гокудера вставал в шесть утра, когда еще царили мягкие сумерки. Но сегодня, похоже, им дали хорошенько выспаться перед…
«Черт!» Гокудера вскочил и стал судорожно искать часы.
«Уже половина двенадцатого! Какого чёрта нас никто не разбудил?!»
- Джудайме, просыпайтесь, скорее! – затормошил его Хаято, но Цуна перевернулся на другой бок, что-то недовольно пробурчав. Гокудера оценил весь комизм ситуации, но ему было не до смеха.
Опоздать на собственную свадьбу!
- Джудайме, мы же опоздаем! Нам осталось всего полчаса на сборы!
- Что?! – Десятый подскочил, как ошпаренный, и стал с невиданной скоростью одеваться. Хорошо, что они приготовили костюмы еще с вечера. И просто прекрасно, что Джудайме настолько натренировался завязывать галстук, что делал это автоматически, прямо на ходу.
По-видимому, все уже собрались в зале - ждали только их. Гокудера чертыхнулся, только с третьего раза сумев попасть ногой в штанину.
- Гокудера-кун, что же ты меня раньше не разбудил? – запыхавшись, вымолвил Цуна, мокрой расческой пытаясь одолеть свои волосы. На нем уже был белый отглаженный, совсем новый костюм, чего нельзя было сказать о Гокудере, который еще только-только застегивал рубашку.
- Простите меня, Джудайме! Я еще сам спал! Простите! – он упал на колени прямо в болтающейся рубашке, застегнутой не на те пуговицы.
- Перестань, лучше помоги мне с волосами, - чуть раздраженно прервал его Десятый. И тут же мягко добавил: - Прости, я весь на нервах.
Застегнув, наконец, рубашку, Хаято взял расческу из рук босса и стал трудиться над его волосами. Он старался быть аккуратным, но Десятый все равно то и дело ойкал от боли.
Немного успокоившись и оценив, что у них еще есть время, Хаято наконец-то оделся сам. Его взгляд вдруг упал на разобранную кровать, и он бросился было заправлять одеяло…
- Гокудера-кун! Потом уберешь, нам пора идти!
Хранитель опомнился и быстро взял Десятого под руку. Тот только улыбнулся – его Правая рука была неисправима. А теперь уже и муж. От осознания этого внутри все буквально заливалось радостью.
- Я волнуюсь немного… - тихонько сказал Хаято, самом деле чуть ли не подскакивая на месте от волнения. Его зеленые глаза прямо светились несоразмерным с адекватностью счастьем.
Но это выражение мигом сменилось на ужас, когда Гокудера бросил взгляд на наручные часы. «Без пяти двенадцать!»
Они, не сговариваясь, бросились бежать со всех ног по коридору, влетели в лифт и стали судорожно искать нужный этаж. Им была нужна совещательная комната, которую было решено обустроить под помещение для церемонии.
Сердце у Цуны ухнуло вниз, когда лифт тронулся.
- Джудайме, - Гокудера поправил ему воротник рубашки и аккуратно затянул узел дорогого шелкового галстука. Десятый не остался в долгу и одернул пиджак своего будущего мужа. Лифт остановился, вновь заставив все внутри перевернуться.
Добежав до совещательной комнаты, они остановились перед дверью, чтобы отдышаться и войти внутрь со всем полагающимся чинным благородством.
Цуна дрожащими руками пытался пригладить растрепавшиеся волосы. За дверью уже слышались веселые возгласы, играла музыка, что-то разбилось. Десятый прикрыл глаза и, глубоко вдохнув, словно прибавляя себе смелости, толкнул дверь.
Картина им предстала живописная, но такая уже родная и привычная. Уже успевший запьянеть Шамал бегал за Бьянки, несмотря на то, что она уже была замужем. Дино сидел в углу - несварение желудка было налицо. Питание отравленной кулинарией не пошло ему на пользу. Ламбо тянул со стола фрукты и сладости, показывая язык пытавшейся вразумить его И-пин.
Кея мрачно поглядывал на Мукуро, стоя особняком у стены и прикидывая, сможет ли забить его до смерти врукопашную. И ему все больше хотелось это сделать, так как иллюзионист то и дело игриво ему подмигивал, так и нарываясь на выяснение отношений. Ромарио лишь возводил глаза к небу, смиряясь с тем, что он находился посреди всего этого сумасшествия.
Тут же разбилась бутылка с вином.
- Что тут происходит?! - Цуна, конечно, был рад, что его Семья такая дружная, но не устраивать же цирк на его свадьбе!
- О, Джудайме, а мы вас ждем, не дождемся! – воскликнул Рехей, и всеобщая беготня прекратилась при появлении виновников торжества.
- Хаято, я так рада, что ты нашел свою любовь.
Бьянки забыла сегодня надеть свои очки, и Гокудеру скрутило.
- Сестра… - он мужественно пополз к Ромарио, исполняющего роль священника, всеми силами стараясь не упасть в обморок. Цуна взволнованно придерживал его.
- Может, отвести тебя в лазарет? – предложил он.
- Нет! Я справлюсь, Джудайме! – Хаято выпрямился с натянутой, но, все же, улыбкой. – Я не упаду в обморок на собственной свадьбе.
«Я всегда знал, что Тсунаеши-кун - гей», - насмешливо думал Мукуро, подцепляя вилкой кусочек консервированного ананаса с тарелки. Хром скромно жалась к нему, никогда прежде не бывавшая на подобных мероприятиях - втайне она надеялась поймать букет и выйти замуж за Мукуро-сама.
Ромарио, смахнув со лба пот, стал читать текст по книге спокойным нудным голосом:
- Мы здесь, чтобы соединить два любящих сердца…
Все остальные шумы затихли, только изредка раздавались шлепки по руке Ламбо, который даже в столь торжественный момент пытался стянуть очередную горсть винограда.
Гокудера весь трясся от нетерпения, ему хотелось поскорее надеть кольцо на палец Десятого, не дожидаясь, пока «священник» закончит читать.
Джудайме успокаивающе погладил его по руке, сочувственно улыбаясь, будто говоря:
«Потерпи немного, это такая формальность, без нее не обойтись».
Десятый держал в руках букетик. Внезапно Гокудера осознал, что все сбылось: он поймал букет на свадьбе Сасагавы и теперь сам выходит замуж.
- Согласен ли ты, Гокудера Хаято…
- Согласен! – перебил Ромарио Хранитель, не дожидаясь конца фразы. Тот сердито поджал губы, но продолжил, обращаясь с тем же вопросом к Цуне. В отличие от слишком импульсивного Хаято, Савада спокойно кивнул, не отрывая взгляда от Гокудеры.
Почему-то Хаято захотелось плакать. От счастья.
- Теперь вы можете обменяться кольцами и поцеловать друг друга.
Гокудера так волновался, что чуть не выронил кольцо. Еще больше он боялся, что оно не налезет на палец Десятого, но обручальное кольцо свободно заняло своё место на пальце. Рядом с боевыми кольцами оно смотрелось более чем скромно. Цуна сделал то же самое, погладил Хаято по руке.
Мукуро картинно вытер глаза платочком, Рехей уже приготовился открывать шампанское, застыв со штопором в руках. Десятый мысленно порадовался, что не пригласил Варию на свадьбу.
- Объявляю вас мужем и… мужем, - вымолвил Ромарио, захлопнув книгу – он закончил свою роль священника и направился выхаживать Дино. Гокудера робко привлек Десятого к себе, осторожно касаясь его губ своими. Цуна слегка привстал на цыпочки, прижимая Хаято к себе за затылок и зарываясь пальцами в его волосы.
Раздался хлопок – это вылетела пробка из бутылки с шампанским, которую Рехей слишком энергично тряс. Шампанское с шипением потекло наружу, и все стали подставлять бокалы под пенистые струи.
Тут кто-то додумался оторвать взгляд от спиртного и заметить, что новобрачные все еще целуются.
- Ах, они так чудесно смотрятся вместе! – воскликнул Мукуро, который, похоже, взял на себя роль тамады и уже вовсю травил иллюзии в виде падающих розовых лепестков и белых голубей.
Гокудера не отрывался от Джудайме, с каждой минутой все больше воспламеняясь. Он смутно помнил правила приличия, но сейчас, когда по всему телу от губ Десятого растекался томный жар, следовать им не хотелось.
- Двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь… - считал Рехей, в отличие от всех, наблюдая за целующимися. – Это просто ЭКСТРЕМАЛЬНЫЙ поцелуй! – провозгласил он, когда Десятый, которому стало катастрофически не хватать воздуха, оторвался от Гокудеры.
- Джудайме, я так счастлив быть вашим мужем… - прошептал он. Уже супруги, они соприкасались лбами, смущенно потупив взгляд в пол. Хаято робко потянулся за новым поцелуем, но тут вздрогнул от громкого топота и криков за дверью.
- Вооооооооой, а почему это они нас не пригласили, а?! – раздался громкий вопль, и дверь внезапно распахнулась, видимо, от чьего-то очень сильного пинка. Похоже, лучшие офицеры Варии были обижены тем, что их не позвали на семейное торжество, и решили заявиться на свадьбу без приглашения. Занзас прошагал через всю комнату и, по обыкновению своему, развалился на стуле, вальяжно закинув ноги в грязных сапогах прямо на праздничный стол. Цуна хотел уже, было, устроить разнос непрошеным гостям, но их уже на удивление радостно приветствовали. Почему-то особенно сильно радовался Ямамото.
- Джудайме, хотите, я их прогоню?! – предложил Гокудера, стиснув кулаки, будто собирался бесстрашно, во имя Десятого, ударить Занзаса. Или этого придурка с ножами, который уже, что-то напевая, чистил яблоко.
- Ээ, не надо, Гокудера-кун, - Десятый инстинктивно жался к нему. Элитный отряд убийц Вонголы до сих пор вызывал у него некоторые опасения. Он очень сомневался, обойдется ли без жертв к концу дня. Но, похоже, все пока что было по-доброму, по-семейному.
Занзас орал на Сквало, дергая его за волосы, которые были уже буквально везде. Ламбо, высунув язык, старательно пытался вытащить их изо рта – волосы Сквало попали туда вместе с виноградом.
- Принеси мне выпить, мусор! Что-нибудь хотя бы крепче коньяка!
Мечник Варии принялся бегать вокруг стола, перебирая бутылки и стараясь разобрать на этих дурацких непонятных этикетках нужные циферки, обозначающие крепость напитка.
- Босс, вот текила, - Бельфегор первым подал бутылку боссу. Сквало прямо задохнулся от обиды и, вытащив меч, поставил своей первоочередной целью убить Принца.
- Предлагаю вместо резни устроить соревнование, - спокойно предложил Бельфегор, разрезая очищенное яблоко на кусочки и кидая их в рот. – Кто быстрее нарежет фрукты для босса.
Вся злость мечника мгновенно перешла в азарт, и он заорал:
- Я порежу их за… - тут он на мгновение задумался и сосчитал на пальцах. – За десять секунд!!
Бельфегор только бесшумно засмеялся, глядя на то, как Сквало размахивал мечом, размолачивая фрукты почти в труху. Сок брызгами разлетался от лезвия и пачкал стены. Принц даже и не думал соревноваться, спокойно наблюдая за безумно наивным придурком.
Занзас уже успел осушить бутылку и раздраженно швырнул её в слишком шумного Сквало. Бутылка ударилась ему в затылок, и мечник, как подкошенный, рухнул прямо в свадебный торт.
- Как он мог испортить угощение, которое я лично помогала готовить, - возмутилась Бьянки, прикладывая ладонь ко лбу. Все усилия были потрачены зря. После такого заявления Сквало стал прямо героем-спасителем.
- Как же хорошо, когда вся семья собирается вместе за одним словом, - то ли скептически, то ли искренне вздохнул Цуна, скромно держа в руке бокальчик с минеральной водой. Все, похоже, постепенно забыли, по какой же причине собрались здесь вместе, и просто наслаждались халявной едой и выпивкой.
- Предлагаю за молодоженов тост! – вдруг вспомнил о новобрачных Ямамото, поднимая бокал. Все, кто еще мог это делать, проделали то же самое. – Пусть… пусть все у вас будет хорошо! – сумел придумать Такеши. У Гокудеры задергался глаз.
«И это все, что ты смог выдумать, бейсбольный придурок?!»
- Давайте, за нас, Джудайме! – вскинул бокал Хаято, но Цуна только покачал головой, сморщив нос.
- Прости, Гокудера-кун… я не хочу пить, - стыдливо выдавил Десятый. Он совершенно не переносил алкоголь и слишком быстро пьянел.
- Вы не хотите выпить за наше счастье, Джудайме? – сник Гокудера, и тут к ним внезапно протиснулся Мукуро.
- Смотрите, кого я притащил, - гордо похвастался Рокудо, и Цуна, проследив взглядом за спину Мукуро, осознал, что тот держит за руку Кею. Это выглядело так, будто иллюзионист притащил опасную зверюшку в дом и вещал об этом с милой улыбкой.
У Хибари было такое выражение лица, будто все происходящее его совершенно не интересовало. Зато Цуна и Гокудера пребывали в состоянии крайнего шока.
- Ойа, ойа, Десятый не хочет пить на собственной свадьбе? Какое разочарование, - протянул он, снисходительно улыбаясь, будто не замечая их испуга. – У меня тут тоже кое-кто не хочет выпивать.
- Камикоросс, - отозвался Хибари.
- Хорошо, милый, пойдем разберемся, - ласково ответил Мукуро, уходя куда-то с Хранителем Облака. Десятый решил, что Рокудо был просто невыносимо пьян, раз позволил себе так обращаться с Хибари-саном.
Хаято сбросил с себя оцепенение и налил вина для Джудайме.
- Джудайме, пожалуйста, - взмолился он, протягивая ему бокал. Цуна еще немного ломался, но все-таки правила приличия взяли верх.
- Хорошо, только чуть-чуть.… За нас, Гокудера-кун, - он слегка приподнял бокал и осторожно отпил. Хаято просиял от радости и осушил свой.
От одного маленького глоточка Цуне сразу же стало жарко, и он немного ослабил узел галстука. Но тост пьют до дна – так положено. Десятый, глубоко вздохнув, быстро, чтобы не передумать, допил все двумя глотками. Вино обожгло горло, сердце забилось гораздо чаще.
Внезапно все происходящее вокруг безобразие, вроде Занзаса, таскающего Сквало за волосы, или Ямамото, которого принудили петь в караоке, стало восприниматься совсем по другому.
Почему бы не забыться сейчас и не уйти на время от всех проблем?
Цуна налил себе еще и осушил бокал. Ноги стали какими-то непослушными, заплетались. Джудайме так и норовил упасть на пол, если бы его не придерживала верная Правая рука, которая, впрочем, сама уже не могла твердо стоять на ногах.
- А теперь свадебный букет! – Цуна взошел на кафедру, чтобы его было видно. Это привнесло еще большее оживление в семью. Сквало вдруг очнулся, стер с лица ошметки крема и заорал:
- Босс, я поймаю его для вас! – от его крика заложило уши, и Десятый с грустью осознал, что было гораздо лучше, когда он валялся без сознания лицом в праздничном торте. Занзас уже успел напиться до такой степени, что рявкал на всех, кто повышал голос громче шепота, и швырялся всем тем, что попадало ему под руку.
- Заткнись, мусор! – в Сквало полетел бокал и разбился об его затылок. Сквало даже не заметил этого – настолько он привык за двадцать лет своей жизни к всяческим стаканам, графинам и прочей утвари, периодически обрушивающейся на его многострадальную голову.
Цуна встал спиной ко всем и зажмурил глаза, чтобы букет полетел непредвзято, в произвольную сторону. Раздался звон, грохот, выкрики – типичные звуки, сопровождающие полет свадебного букета. Было даже странно, что он внезапно понадобился сразу стольким людям.
- Ловлю, босс, ловлю!
Сквало уже почти поймал его, как вдруг букетик оказался в лапках Хиберда, который тут же доставил его Кее. Мечник второй раз за вечер ощутил себя полным неудачником и сел в угол заливать свое горе оставшейся текилой.
«Я впервые вижу босса таким счастливым», - с улыбкой подумал Гокудера, когда Цуна соскочил с кафедры и, вернувшись к супругу, поцеловал его в щеку. Хаято уже не терпелось поскорее остаться наедине с Джудайме, но он все не мог решиться озвучить это желание.
- Сейчас спою! – раздался усиленный микрофоном бодрый голос Ямамото. Джанини-сан специально установил в совещательной комнате караоке как раз для таких случаев. Когда Такеши стал претворять в жизнь свою угрозу, всем оставалось только зажать уши – настолько Ямамото не попадал в слова и тянул так, что это было похоже на вой.
- Заткнись, мусор!! – заорал Занзас, перекрывая ужасное пение Ямамото. Пошарив рукой по столу, босс Варии с сожалением осознал, что больше не осталось ничего, чем бы он мог кинуться в назойливый раздражитель слуха. Скрипнул стул – это Занзас грузно поднялся на ноги.
Все в ужасе затихли – это был дурной знак. Занзас предпочитал сидеть, и вставал только в самых крайних случаях. – Вот как надо петь! – он отобрал микрофон у Такеши и начал что-то запевать диким хриплым голосом. Микрофон стал фонить. От этого звука, казалось, сейчас полопаются барабанные перепонки.
- Ах, босс, Вы так прекрасно поете!
Похоже, только Сквало получал удовольствие от нечленораздельных хрипов босса. Он прямо ползал перед ним на коленях и просил спеть Занзаса на бис.
Бельфегор, несмотря на то, что явился на праздник без приглашения, ходил вокруг стола и качал права на основании того, что он Принц.
- Почему курица так хороша прожарена? Она же совсем без крови! – вещал он, брезгливо держа надкусанную куриную ножку в руке.
У Цуны от этого шумового фона окончательно разболелась голова, он тер мучительно ноющие виски.
- Какие же они шумные, - пожаловался он сидящему рядом Гокудере, такому же вялому и невеселому, – пойдем отсюда?
- А?! – Гокудера весь вскинулся – он сам только что хотел предложить то же самое Джудайме, но все не мог решиться. – Конечно, Джудайме! – он стал энергично кивать головой.
- Думаю, что никто не заметит нашего отсутствия, - усмехнулся Цуна, оглядываясь по сторонам. Все были заняты своими делами, а большая половина уже была потенциально недееспособна или же попросту спала либо под столом, либо лицом в салате.
Единственным трезвым человеком на свадьбе был только Хибари, который уже давно покинул пиршество вместе с Мукуро. Злой, как тысяча чертей, Занзас, похоже, отвоевал себе микрофон и вовсю пел под радостные дифирамбы Сквало.
Джудайме, конечно, был рад, что ничего не изменилось за десять лет, что все остались такими, как и были раньше. Однако в ушах уже порядком звенело от всех этих семейных разборок.
- Пойдемте же, Джудайме! – вырвал Цуну из собственных мыслей оживленный голос Гокудеры. Тот покраснел, видимо, смущаясь за свое слишком видимое желание уединиться с Десятым. Цуна легонько рассмеялся и, взяв со стола последнюю нетронутую бутылку вина, выскользнул со своим мужем за дверь.
За пределами душной комнаты было тихо и прохладно. Внезапно их пробрало на смех, громкий, беспричинный. Цуна трогательно икал, как мальчишка, впервые попробовавший спиртное.
Несмотря на то, что они почти падали друг друга из-за того, что заплетающиеся ноги уже не могли их стойко держать, Гокудера открыл бутылку.
Новобрачные пили по очереди из нее, а то и одновременно, с губ друг друга. Вино красными пятнами оставалось на безукоризненно белом костюме, но Джудайме чистота собственной одежды волновала сейчас меньше всего.
С трудом они добрались до спальни, всего несколько раз упав по дороге, каким-то образом не разбив бутылку с остатками вина на дне. Только когда дверь спальни захлопнулась, Гокудера вдруг неожиданно четко осознал, что же сейчас должно было произойти.
Десятый повис у него на шее, стал целовать, но уже совсем не так, как на свадьбе, а медленно, властно. Вкус вина все еще жег кончик языка, но это было несравнимо с тем жаром, которое охватило все тело Хранителя. Он никогда не ощущал его настолько сильно – ему казалось, что он сейчас сгорит.
У Гокудеры не было сил оторваться от этих губ. Все происходящее казалось просто каким-то волшебным сном, сказкой. В обыденности Гокудеры Джудайме никогда бы не целовал его так жадно, так пьяно, не тянул бы к постели. Хаято так долго мечтал о таком, что сейчас в это чудо попросту не верилось.
Голова кружилась от счастья и количества выпитого, и Гокудера даже не сразу понял, когда это Десятый успел повалить его на кровать и подмять под себя. Он явно хотел быть сверху.
- Вы заперли дверь, Джудайме?
Хаято сам не узнал свой голос в этом хриплом шепоте. Громче он говорить не мог – голос сразу ломался, грозясь сорваться на рыдание. Цуна кивнул.
Его Хранитель. Нет, его муж. Под ним, готовый ко всему, это ясно читалось в зеленых, полных желания, глазах.
«Нужно было повесить, как минимум, десять табличек «не беспокоить»», - смутно осознал Десятый, непослушными пальцами расстегивая пиджак Гокудеры. Хотя было бы странно, если бы кого-то это остановило. Потому Цуна надеялся лишь на то, что у всех сейчас попросту нет сил даже вспомнить о них, не говоря о том, что бы начать искать.
Десятый не хотел, чтобы что-то ему мешало.
Он почти сердито стянул с шеи Гокудеры галстук, отбросил в сторону, как и рубашку. Хаято оставалось только помогать ему с этим непростым делом и скулить от нетерпения.
Мешали и многочисленные кольца, которыми были унизаны пальцы Хранителя.
- Джудайме, Вы… - Гокудера просто не нашел слов, он замер от восхищения, когда Десятый стал стаскивать губами боевые кольца с его пальцев, пока не осталось лишь обручальное.
На пол железным дождиком посыпались кольца – Джудайме срывал и свои и бросал их в сторону, нисколько не жалея. Гокудера впервые видел его таким страстным, по блеску в золотых глазах он понял – Десятый тоже давно мечтал о таком, что его чувство взаимно.
- Я… я больше не могу, - всхлипнул Хаято. Он уже находился на грани безумства, настолько его переполняло разрывающее душу счастье от такой желанной близости.
- Потерпи… хотя бы раздень меня, Гокудера-кун.
Гокудера виновато дернулся – его Джудайме все еще был в костюме, и он принялся за эти дурацкие мелкие пуговицы, которые все не хотели расстегиваться. Хаято нетерпеливо рванул – и они посыпались по полу. Наверное, весь ужас вины отразился в его глазах, так как Цуна мягко зажал ему рот ладонью, чтобы извинения, такие ненужные сейчас, не прорвались наружу.
Ему, наоборот, хотелось, чтобы Гокудера не подавлял сейчас свои порывы.
- Не сдерживайся.
У Десятого по руке пробежали мурашки – Хаято кивнул и поцеловал ладонь босса, осторожно лизнул. Руки продолжали снимать одежду с Джудайме. Гокудера не швырял ее как попало, а даже пытался сложить по складочкам, но Цуна с улыбкой отобрал у него свой костюм и бесцеремонно сбросил его комом рядом с кроватью.
- Ты такой красивый, Гокудера-кун, - Цуна не понимал, как еще способен на какие-то связные мысли и слова, когда видел под собой обнаженного Хаято, когда внутри по сосудам, казалось, бежала не кровь, а воспламененное вино. Он убрал ладонь со рта своего мужа и стал водить пальцами по пересохшим губам, словно смущаясь переходить к дальнейшим действиям. На самом деле он хотел растянуть каждое мгновение настолько, насколько это было возможно.
Хаято, не задумываясь над тем, что делает, приоткрыл рот и впустил их внутрь, робко лизнув подушечки.
Десятый порывисто вздохнул, зажмурив глаза на краткое мгновение, но тут же распахнул – он хотел видеть, как Гокудера начал посасывать его пальцы, забирая их в рот все глубже.
Цуна сидел сверху, терся о Хранителя, второй рукой стараясь как можно нежнее приласкать его за щеку.
Он здесь босс – это чувствовалось абсолютно в каждом движении, в каждой ласке. Гокудера не возражал, ему нравилось такое положение вещей. Джудайме застонал в голос, не сдерживаясь, запрокидывая назад голову.
И Гокудеру сорвало. Он выпустил изо рта пальцы, чтобы закричать:
- Я люблю вас, Джудайме! Я умру, если вы сейчас меня не возьмете, умру! Я весь для вас, возьмите меня всего! – Гокудера выгибался навстречу, он привык отдавать себя целиком, ничего не требуя взамен. Сейчас он всей душой хотел принадлежать Десятому, высказать ему это так, чтобы он понял. Но словами всего не выразишь, и Хаято зарыдал от бессилия.
Цуна схватил его лицо в свои ладони, стал целовать так жадно, будто хотел вынуть из Хранителя всю душу, которая и так стремилась к нему.
- Я тоже люблю тебя… Гокудера-кун… Кричи, кричи для меня.
Поцелуи перекинулись на шею, на грудь. Хаято, не зная, как еще выразить свою благодарность, пытался целовать руки Десятого и кричать, выполняя его приказ. Кричать от наслаждения и просить еще.
Сцепившись телами намертво, переплетя ноги, они метались по кровати, чуть не упав с нее, но вовремя перекатившсь на середину измятой постели. Десятый оставлял следы от ногтей на плечах Хаято, пятна засосов – на шее, толкался ему в бедро, но всего этого Хранителю было все еще мало.
Сколько бы он ни хотел отдавать себя – Джудайме все равно не мог взять его целиком, как ни старался. Между ними все еще было препятствие в виде этих чертовых тел.
- Не бойся, - прошептал Цуна, устраивая Хранителя поудобнее на подушках и раздвигая его ноги. Что, впрочем, было лишним – Гокудера ничуть не боялся, наоборот, с готовностью притянув колени к груди.
- Все хорошо, Джудайме. Сделайте со мной это! – разгоряченно выкрикнул он так, что Цуна усмехнулся и, отведя с горячего лба влажные пепельные волосы, приложил к нему свою ладонь.
- Ты болен… как и я, - произнес он, прежде чем вылить остатки вина между ног Хаято. Десятый прижался к нему, крепко схватив за бедра, чтобы Гокудера не дернулся, но тот и не собирался вырываться. Цуна закрыл глаза, стараясь запомнить этот момент на всю свою оставшуюся жизнь.
Эту комнату с разбросанными повсюду кольцами и одеждой, эти липкие от вина смятые простыни. То, как Гокудера лежал сейчас, затаив дыхание и зажмурившись. Все – вплоть до его влажных, прилипших к щекам, прядей, до его частого лихорадочного пульса. То, как он слегка дрожит от волнения и легкой тревоги, но, больше всего - от желания.
Цуна, не поскупившись, вошел в него одним рывком.
Сердце разразилось бешеным ритмом, чуть ли не выскакивая из груди. Гокудера пытался сдерживать болезненные выкрики. Всем своим существом он тянулся к нему навстречу, он всячески отвергал назойливую мысль, что Джудайме сделал ему больно.
Хаято физически не мог вытолкнуть его из себя, даже сжаться - противиться Десятому было противоестественно.
Он кричал, все больше теряя себя в этих почти диких толчках, хриплое дыхание Джудайме слышалось прямо над ухом. Десятый что-то сбивчиво шептал, всхлипывал – только в этот момент, только в постели с любимым человеком он позволил себе так открыться, поддаться эмоциям.
Гокудера никогда не слышал, чтобы этот повзрослевший Цуна, так плакал. Десятый схватил Хаято за запястья, прижимая к кровати, но тот рвался из его рук – к нему же, чтобы стиснуть в объятиях как можно крепче.
Хаято кричал, мешая японские слова с итальянскими, и это было тем самым, что заставило и Цуну окончательно сорваться. На лбу Десятого стало прорываться Пламя, краткими произвольными вспышками.
- Джудайме, пожалуйста, сильнее! Еще, еще, заберите меня всего… я больше не могу…
- Ты все можешь, - вдруг шепнул ему на ухо Десятый. – Вместе доберемся до конца.
Они синхронно выгнулись навстречу друг другу, кончая так, что на некоторые мгновения их выкидывало из сознания. Очнулись они медленно, будто просыпаясь.
Цуна попытался собрать все силы, чтобы выдавить из себя шепотом слова любви, но тут же уснул. Гокудера с сожалением обнаружил, что тоже не может ничего сделать, и убрать в спальне весь этот беспорядок. С чувством невыполненного долга, но зато безумно счастливый, он последовал вслед за Джудайме.
Утро возвестило о себе тяжелой головной болью. Все весьма смутно помнили о том, что же было вчера, но пришли к выводу, что было очень весело. Судя по количеству пустых бутылок, о которые споткнулся Рёхей, праздник удался.
Вот только было жалко, что за веселье пришлось расплачиваться похмельем.
Комната для совещаний представляла собой незабываемое зрелище: праздничный стол был опрокинут, скатертью был кем-то заботливо укрыт босс Варии. Крепко спящий, а потому неопасный. У его ног калачиком свернулся Сквало. Бельфегор таким же домашним зверьком лежал у другого сапога Занзаса.
- Это был просто ЭКСТРЕМальный праздник! – вдруг возвестил Рёхей, будто и без него этого не знали. От его вопля все зажали уши - головная боль прямо запищала в висках.
Тут проснулся Занзас – это было понятно по хриплому бормотанию еще сонного босса.
- Заткнитесь, мать вашу, или я вас всех сам… - он зевнул, широко разинув рот. Когда босс Варии уже, казалось бы, вновь отходил ко сну, всеобщее облегчение испортил проснувшийся мечник.
- Вооооооой! Босс, что за хрень на вас надета?!
Глупый, глупый Сквало. Он тысячу раз уже получал по голове за то, что кричал на хмельного Занзаса, но это ничему его так и не научило – только выбило последние мозги. Он просто не мог говорить в нормальном тоне.
Ошибочным считалось мнение, что хуже всего разбудить посреди зимы медведя. Хуже всего – разбудить босса Варии поутру после попойки.
- Ааа, босс, больно!! – еще громче заверещал мечник, когда Занзас схватил его за волосы и рванул вверх. Лучше бы ему было змолчать – босс все больше и больше зверел от криков.
- Ты можешь заткнуться, а?!!
Чем больше злился и орал Занзас, тем пронзительнее кричал и не успокаивался Сквало. Естественно, что страдали все другие присутствующие, молча терпевшие эту очень шумную парочку. Наконец, босс отпустил Сквало, и тот отполз подальше на четвереньках, явно ощущая, что сейчас ему едва не выдрали волосы с корнем. Он окинул взором весь бедлам, окружающий его: помятый свадебный торт, свадебный букетик в луже вина, брезгливо отброшенный Кеей, не выключенная заставка караоке - и остро осознал, как ему всего этого хочется.
- Босс, а давайте у себя такое устроим! Выходите за меня замуж! – вдруг предложил воодушевленный мечник, но получил бутылкой по голове от разозленного Занзаса и вырубился.
- Да кто выйдет за тебя, мусор? Я за тебя выйду лишь тогда, когда буду вдрызг пьян.
Бельфегор искренне пожалел бедного Сквало, который находился в отключке и не услышал этой весьма полезной информации.
продолжение
Автор: Sirin-chan
Бета: закадровый Спаннер, пожелавший остаться неназванным
Фандом: KHR
Пейринг: TYL!27/TYL!59 + закадровый XS
Дисклаймер: персонажи принадлежат госпоже Амано, никакой выгоды, кроме моральной, за сие произведение не получаю.
Рейтинг: R
Жанр: romance, angst, humor
Размер: по временным рамкам – миди
Статус: закончен
Предупреждения: некоторый ООС, смерть персонажа.
Примечание: штаб Вонголы еще не разрушили.
читать дальшеВ такое время, когда приходилось каждый день своей жизни вырывать с боем, когда, казалось, надежды на счастливое будущее уже не было, все так и торопились поскорее жениться, выскочить замуж. Церемонии проводились почти что в спешке, но и эти минуты счастья оставались отравленными осознанием того, что времени на любовь может не хватить.
Счастье быть с любимым пришло к Хару, затем и к Киоко. Когда неожиданно пришла весть, что Бьянки теперь замужем за Дино, никто уже не удивился.
Свадьбу Сасагавы Киоко было решено провести в итальянском соборе. Солнечный цвет, просачиваясь через витражи в окнах, разноцветными пятнышками стелился по полу. Все купалось в цветах, разбросанных, казалось, повсюду: они вились вокруг окон, по стенам, стояли у алтаря, у входа.
Кто-то уже промакивал глаза припасенным на такие случаи платочком, когда невеста в пышном белом платье, в фате и веночке, с букетиком в руках, направилась к алтарю. Медленно, делая каждому маленький реверанс и принимая поздравления.
Наконец, настал черед Цуны, и ему пришлось найти в себе силы говорить связно, чтобы, как обычно, не запнуться:
- Желаю тебе счастья в браке, Киоко-тян.
Голос его звучал тихо - невеста даже не сразу поняла, кто же сказал ей эти слова. Но, найдя глазами Цуну, улыбнулась так открыто, как умела только она - в его глазах она всегда светилась от этой улыбки.
- Цу-кун, спасибо тебе, я так счастлива, - радостно ответила Киоко и направилась дальше, к алтарю, где ее ждал жених, порядком издёргавшийся в ожидании своей невесты.
Цуна не отводил взгляда от своей подруги - настолько она была красива. Он искренне надеялся, что со своим избранником Киоко будет счастлива. И теперь он обязан был охранять этот союз двух любящих сердец.
Все церемонные речи пролетели мимо ушей Десятого, лишь слова Киоко "Я согласна" врезались под конец в его память.
Новобрачные надели кольца на пальцы друг друга, а священник торжественно вымолвил, что теперь они могут поцеловаться.
Раз, два, три.… Это был совсем недолгий и целомудренный поцелуй. Киоко озорно улыбнулась, подкидывая ввысь букет невесты.
Может быть, специально, может, нет – он полетел в сторону статуей стоящего Джудайме. Обречённо наблюдая за его траекторией, Цуна понял, что ловить счастливый букет придется-таки ему. Все начали суетиться и толкаться вокруг Десятого в надежде поймать букет, как внезапно, подобно взрыву, раздался оглушительный хриплый вопль:
- Не волнуйтесь, Джудайме, я поймаю его! – вслед за чем Хаято стрелой вылетел из-за спины Джудайме и поймал букетик. По залу раздалось дружное «ах» и прошла волна смущенных шепотков. Верно. По поверью, следующим жениться должен был Гокудера. Но Хаято смотрел только на весьма шокированного Джудайме, почему-то глупо и широко улыбаясь ему.
- Джудайме, Вы улыбались! Я очень рад видеть каждый раз Вашу улыбку, но, мне кажется, что Вы чем-то расстроены. Простите меня, если что-то не так, Джудайме! - только в штабе он решился сказать боссу.
Каждую свадьбу Хаято наблюдал, как Десятый стоял тихо, чуть поодаль, подходя лишь затем, чтобы поздравить молодоженов.
- Нет,… ты прав, Гокудера-кун, - прервал его восклицания Цуна, устало прижимая ладонь к своему лицу. Очень сложно было укрыть что-то в себе от человека, который знал тебя десять лет. И хотя это избавляло от долгих объяснений, иногда проницательность Гокудеры напрягала.
Джудайме молчал, словно пытаясь собраться с мыслями. Слишком тяжкими для того, чтобы их можно было легко высказать. В повисшей тишине было слышно лишь тиканье часов и далёкое эхо бьющихся о берег морских волн
- Мне жаль, что я так и не смог осчастливить Киоко-тян, - наконец, нарушил тишину Десятый. Несмотря на то, что признание звучало немного горько, босс на самом деле от всего сердца радовался за свою подругу и ее избранника, как и за других членов своей семьи. За то, что они обрели свое счастье. Теперь он был обязан оберегать эту совсем еще юную любовь, на нем лежала ответственность за всю свою огромную семью – будь то Хранители, близкие люди или даже рядовые солдаты.
Но когда в твоих руках находится хрупкое счастье близких тебе людей, не можешь позволить себе думать о своём.
- Я хочу защитить всех. Я не могу позволить, чтобы кто-то из моей семьи пострадал, - продолжил он, выпрямившись в своем кресле. Цуна вымолвил с такой необъяснимой уверенностью, будто ему по силам было выполнить такую задачу, а у самого тени залегли под глазами - столько ночей он уже не спал.
- А я…а я буду защищать вас, Джудайме! – взволнованно выпалил Гокудера. Он явно видел, насколько одинок Десятый, так и не нашедший свое счастье. Хаято понимал, что защитить всех невозможно, но не смел сказать это ему, возложившему на себя столь тяжкий груз.
Гокудера с гордостью осознавал, что он - единственный, кто мог позаботиться о Десятом. Правая рука, как-никак.
Он ничуть не устал за десять лет от восторженной службы Боссу и до сих пор продолжал совершать немного глупые, но приятные в быту мелочи - раскладывание бумаг на столе в идеально ровные стопочки, стряхивание невидимых пылинок с костюма Десятого Вонголы, уборка его кабинета.
- Спасибо, - Джудайме чуть снисходительно улыбнулся, кивнул, будто давая разрешение Гокудере на эту милость. – Я так рад, что у меня есть такая Правая рука, как ты, Гокудера-кун.
Ничуть не щурясь, Цуна посмотрел в окно, прямо на солнце. Оно не слепило его глаза, как другим людям, ведь глаза Джудайме – само застывшее Пламя.
Он стоял, прижав ладонь к прохладной поверхности стекла – такой одинокий, задавленный непомерным грузом. Так и хотелось бережно стиснуть его в объятиях и прижать к своей груди, но на такую дерзость у Гокудеры смелости никогда бы не хватило.
- Рад… я рад служить вам, Джудайме. Очень рад! – запинаясь, выдал покрасневший до ушей Гокудера, стараясь разрушить повисшую в кабинете тишину. Он стал раскланиваться так усердно, что сбил со стола чернильницу, содержимое которой тут же залило ковер.
– Простите, простите меня! – ещё активнее начал кланяться провинившийся хранитель, не зная, куда деть свое глупое неуклюжее тело.
- Да нет, все нормально, Гокудера-кун, - по-детски неловко Десятый пытался остановить бурный поток извинений. И только когда Хаято успокоился, отбив свой лоб об пол, Джудайме, переведя дух, спокойно добавил:
- Я прикажу поменять ковер, Гокудера-кун. Не беспокойся об этом.
От того, что в голосе его сквозила откровенная усталость, Гокудере стало безумно стыдно.
«Как я смею докучать своим обществом и без того загруженного Джудайме», - пришла к Хаято горькая мысль, и он, напоследок еще раз откланявшись, покинул кабинет.
Уже за дверью Гокудера чуть ли не взвыл от досады на всю резиденцию. Он яростно вцепился себе в волосы, будто желая вырвать их с корнем.
Гокудера вытащил из внутреннего кармана пиджака маленькую, обитую бархатом коробочку – причину столь странного поведения. Аккуратно подцепив ногтем, он открыл её. На маленькой подушечке внутри покоилось обручальное кольцо.
Чистое золото – только такое полагалось Десятому Вонголе. Оно стоило не столько немалых денег, сколько усилий и времени, которые Хаято затратил на поиски самого лучшего обручального кольца на свете.
Кольцо было для него подобно святыне. Не имея больше сил смотреть на него, Гокудера с бешено бьющимся сердцем закрыл коробочку и, боязливо озираясь, спрятал обратно в карман. Ему не хотелось, чтобы кто-то узнал его маленький секрет раньше, чем Десятый.
Кольцо было куплено уже давно, но Гокудера до сих пор так и не решился сделать боссу предложение.
- Ты слабохарактерный! Ты безвольный! Ты трусливый идиот, который не хочет осчастливить Джудайме! – каждый раз с утра ругал свое отражение Хаято, но смелости это ничуть не прибавляло. Иногда Гокудере хотелось попросту взорвать зеркало, но он вовремя обрывал себя тем, что это бесполезная и глупая затея.
Хаято боялся, что Джудайме попросту отвергнет его. Нет, он бы не закричал, не рассмеялся –Десятый так никогда бы не поступил. Увидеть непонимание и испуг в его глазах было бы невыносимо.
Так и таскал Гокудера это несчастное кольцо в кармане у сердца. Ему хотелось заставить себя признаться, но тело в такие моменты словно деревенело, а с языка слетали какие-то бессвязные глупости.
- Гокудера, что ты тут стоишь? Десятый занят? – как обычно, бодро поинтересовался Ямамото. Хаято прямо зашипел от злости, сквозившей в каждом его слове:
- Конечно, занят! Не смей его беспокоить, бейсбольный придурок!
И ему было плевать, что Ямамото не занимался бейсболом уже столько лет - Гокудера до сих пор прикрикивал на него по привычке.
«Видел ли он кольцо??» - занервничал, терзаясь в сомнениях, Хаято, косясь на Такеши.
Ямамото посмотрел на него так, что вся злость Хаято сразу испарилась без остатка – чуть осуждающе, с мягким укором и сочувствием.
- Ага, тогда зайду попозже, - сказал он Гокудере с мягкой снисходительностью, которую испытывают к душевнобольным, и осторожно прошел мимо Хаято, слишком шумного, вспыльчивого, со своей странной патологической привязанностью к Десятому.
Гокудера остался наедине со странным ощущением в груди, что он - самая никудышная Правая рука на свете.
Незаметно вечер вытеснил день. Шум Средиземного моря стал будто бы звонче, резче. Волны яростно бились в острые скалы. Хаято уже почти настроил себя на то, чтобы пойти прямо сейчас к Цуне и сделать ему, наконец, предложение. В конце концов, уже месяц прошел со дня покупки кольца – тянуть дальше было нельзя. Он подошел к двери, но так и остался стоять перед нею, слыша, как Джудайме кричал на кого-то по телефону.
Он редко злился, но в такие моменты даже Гокудере становилось страшно – столько звенящей ярости было в голосе босса. Жизнь научила его быть жестким.
И иногда Гокудера ловил себя на мысли, что он скучает без солнечных деньков, по мирной Намимори и не омраченной болью улыбки Джудайме.
- Я вам перезвоню, - поставил он точку в разговоре и повесил трубку. Хаято услышал сдавленный зевок и стук чашки о блюдце. И так и не решился постучаться, предчувствуя, что сейчас был не самый лучший момент для предложения. Уже было поздно, а по распорядку дня Хаято сейчас было время «приготовить спальню Джудайме для сна».
В спальне Десятого гулял сквозняк, и Гокудера вздрогнул от звука произвольно захлопнувшейся двери. Ветер свистел и бился в стекла – ночью сегодня будет буря. Гокудера сдернул с кровати Джудайме тяжелое покрывало и стал аккуратно его складывать.
Неблагодарное это занятие – разбирать кровать Джудайме, пока тот все еще работает в кабинете. Взбить подушку, откинуть уголок одеяла.
«И зачем ему такая огромная кровать, если он все равно спит один?» - мелькнула у Хаято случайная мысль.
Он поспешил затопить камин, чтобы прогнать холод из комнаты. Плотней закрыл окно, пока в камине разгорался огонь, потрескивая от слишком сырых дров.
Десятый, скорее всего, думал, что это работа горничной, но уж никак не его Правой руки. Но Хаято никогда не признавался ему в этом – слишком уж было стыдно это откровение. И Гокудера тешился только тем, что усталому боссу не приходилось утруждать себя этими делами.
Он приходил к нему только поздней ночью, проверяя, в кровати ли любимый босс. На случай, если его там не было часа в три ночи, Гокудера шел к кабинету и робко стучал в дверь.
Не дождавшись ответа, он со вздохом приоткрывал ее, стараясь, чтобы не заскрипели петли.
Он спал, уложив голову на сцепленные руки. В таком случае нужно было аккуратно отнести его в постель, раздеть, подоткнуть одеяло и, может быть, поцеловать горячий лоб.
У него опять температура, значит завтра с утра нужно принести Десятому жаропонижающее, - сделал пометку в мысленном дневнике Хаято.
«Как Джудайме может так нагружать себя, тем более, если он болен?» - с горькой заботой думалось ему.
Убрать пустые чашки с остатками кофейной гущи на дне со стола, поднять с пола упавшие книги и листки бумаги – все это Гокудера сделал уже на автомате. Последовательность действий, выполняемых почти каждую ночь. И только погасив свет в кабинете, он сам лег спать. У Гокудеры разве что круги под глазами были меньше – хотя он и спал гораздо меньше Десятого. Гокудера спрятал коробочку с кольцом под подушку, поближе к себе, чтобы никто не посмел украсть.
Он и во сне сжимал в руке свое сокровище, время от времени беспокойно вздрагивая во сне. За окном всю ночь тревожно бушевал ураган, но Гокудера спал так крепко, что его ничуть не беспокоили свистящие порывы ветра.
Как только Гокудера встал с постели, он сразу начал свою психотерапию с зеркалом. Прямо в трусах, не одевшись, он стал втолковывать себе:
- Ты, идиот, просто обязан сегодня сделать Джудайме предложение! Ты и так тянешь невесть сколько с этим! Ты понял?!
Идиот в зеркале, видимо, ничего не понял, так как являлся всего лишь отражением. Хаято вздохнул и прекратил бесполезную борьбу с самим собой.
Зеркало отражало его как есть – с выцветшими глазами и волосами, с бледной кожей в мелких морщинках. И не скажешь, что Хаято в расцвете молодости, что ему двадцать пять лет. Что поделать – даже детство у Хаято закончилось уже в восьмилетнем возрасте, когда он сбежал из дома и стал жить самостоятельной жизнью.
Гокудера провел рукой по топорщившимся волосам и еще долго старался завязать галстук перед зеркалом.
- Так, я спокоен, нужно всего лишь зайти в кабинет и сказать «Джудайме, выходите за…», - он вдруг подавился, ибо эти слова было трудно высказать даже своему отражению. Похоже, у него появилась теперь новая привычка – говорить с самим собой.
Гокудера бережно уложил кольцо в карман, дважды проверил, что он его не забыл. Вот был бы позор – сделать предложение и вспомнить, что кольцо осталось в спальне.
- Все хорошо, все нормально, - пробормотал Хаято себе под нос, идя по коридору к кабинету Десятого. Вот и нужная дверь. Нужно только поднять руку и постучать. Услышать приветственное «заходите».
Но сколько Гокудера ни представлял себе, как его рука поднимается и костяшками пальцев стучит по черному дереву, на самом деле он стоял неподвижно вплотную к двери.
Страх и волнение холодными струйками стекали вниз по позвоночнику. Ладони мигом стали влажными от пота.
«Достойная Правая рука не должна ничего бояться!» - попытался подогнать себя Хаято, но ничего из этого не вышло, только до костей пробрало чувство собственной ущербности. «Трус, трус!»
От неожиданного звонка телефона сердце Гокудеры совершило в груди судорожный прыжок и начало бешено уже не просто биться – колотиться о грудную клетку.
Джудайме опять ругался в трубку - видимо, на другом конце провода дрожал сейчас от страха, покрываясь холодным потом, кто-то вроде мелкого жадного политического деятеля.
- Я не стану заниматься этим, - в голосе Десятого звучала ледяная ярость. Гокудере теперь меньше всего хотелось оказаться сейчас в кабинете, видеть раздраженное лицо Десятого.
- Йо, Гокудера, что ты опять тут делаешь?
- Ямамото! Проваливай отсюда, пока я не побил тебя!
Гокудера был весь на нервах. Он так стиснул кулаки, что костяшки его рук побелели. Хранитель Дождя подошел чуть ближе, но, все же, сохраняя дистанцию.
- Гокудера, с тобой что-то творится в последнее время. Причем, уже достаточно долго, - обеспокоенно протянул Ямамото. Он все видел, понимал, но не мог найти нервозности Хаято никакого объяснения.
- Со мной все нормально, ты, придурок, - сложил руки на груди Подрывник. Ему отнюдь не хотелось тут же выкладывать всё Ямамото. – И оставь Джудайме в покое, - стервозно добавил он, как всегда.
- Дурак, - только пожал плечами Такеши. Сказал так спокойно, чуть ли не кинув через плечо – но, все же, без тени издевки, только с немым укором в глазах. Так, что Хаято во второй раз уже ощутил себя неизлечимым придурком.
Ямамото ушел, видимо, решив оставить Гокудеру наедине со своими отнюдь не легкими мыслями.
- Черт… - Хаято бессильно сполз вниз по двери.
«Какой же я ничтожный, какой трусливый, какой бесполезный. Босс страдает, а ты…ты смеешь оставлять его одного!» - терзался он. Забывшись, Хаято прижимался лбом к закрытой двери и в исступлении бил по ней кулаками. Изо всех сил, чтобы стало больно. Дерево было глухо и безразлично к его страданиям, зато Десятый оторвался от работы, недоумевая, кто же там так яростно ломится.
- Заходите, - механически отозвался босс, и Хаято замер в страхе, услышав его голос. Можно было встать на ноги и быстро убежать, подальше отсюда, но Джудайме повторил:
- Кто там?
В голосе его звучала холодная настойчивость, которой противиться было просто невозможно. Гокудера, дрожа всем телом, схватился за ручку, не осмеливаясь ее повернуть. Но отступать было поздно – и он резко, чтобы не передумать, толкнул дверь. Она открылась с трудом, цепляясь за пушистый ковер.
Увидев посетителя, Джудайме расплылся в расслабленной улыбке. Хотя было видно, как он измучен работой. И как рад, что сейчас, при Хаято, можно отдохнуть.
- А, это ты, Гокудера-кун, - он отодвинул от себя все бумаги и откинулся на спинку кресла. Атмосфера непринужденности, но Гокудера пребывал весь в напряжении, его прямо трясло от волнения. – Что случилось? Какие-то плохие новости?
- Нет…то есть, да… точнее, нет, все хорошо! – выпалил Хаято, прижимая руки к груди, будто в знак защиты. Цуна мягко улыбнулся своему хранителю, так трогательно сбивающемуся и не знающему, что и сказать. Хаято опустил голову, немного успокоившись от ласкового тона Десятого. «Все-таки, опять я спасовал…»
- Простите, что побеспокоил вас Джудайме, я просто волновался, все ли с вами хорошо. Могу я чем-то вам помочь, принести кофе? – Гокудера обратил внимание на целых три пустых чашки и виновато улыбнулся. – Может быть, нужно еще что-нибудь сделать для вас? Я сразу же уйду и не буду вас беспокоить, обещаю.
Ему очень хотелось сделать что-нибудь для Цуны, чтобы его визит не был бесполезным. Щеки Хаято горели так, будто у него была температура, он боялся поднять глаза на своего любимого Джудайме.
- Да, точно, - Цуна потер лоб, будто что-то вспоминая. – Можешь принести мне пирожных с кухни? Я сегодня не завтракал.
- Да, Джудайме. Конечно, Джудайме, - обрадовался Гокудера и стал кланяться ему с таким рвением, что коробочка внезапно выскользнула из внутреннего кармана пиджака и покатилась по ковру.
Гокудера попытался схватить ее, но запоздало зачерпнул руками воздух. В кабинете, в который раз уже, повисла гробовая тишина.
Коробочка от удара об пол раскрылась, и, конечно, Цуна не мог не увидеть, что там внутри ни что иное как обручальное кольцо.
- Простите… - неслышно шевельнул губами Гокудера, не смея даже подобрать кольцо и тупо наблюдая, как Джудайме поднялся со своего места и подобрал коробочку.
Цуна стал с таким горьким видом рассматривать колечко, что у Гокудеры защемило сердце. Но до сих пор не мог вымолвить ни слова, язык будто онемел.
- Твое? – по-глупому спросил Десятый с натянутой улыбкой, вкладывая раскрытую коробочку в руки Подрывника.
«Надеюсь, что она будет счастлива с тобой, Гокудера-кун. Кем бы ни была твоя избранница». Десятый ощутил, как сжалось его сердце – опять счастье прошло мимо него, опять кому-то другому. Нет, конечно же, он счастлив. Но он так устал радоваться за других людей.
- Джудайме! – всхлипнул Гокудера, чувствуя, как сдают у него нервы, порядком измотанные целым месяцем терзаний и внутренней борьбы. Он резко обнял Десятого, крепко-крепко, чтобы тот не смог вырваться. Но Цуна, похоже, и не собирался вырываться.
Хаято уткнулся носом ему в плечо, чувствуя, как прорываются из горла судорожные рыдания. Он крепко сжал Джудайме в своих объятиях и почти прошептал:
- Выходите за меня… - его голос был хриплым, будто Хаято сорвал горло. Это прозвучало так тихо и горько, что у Десятого защемило в груди. Десятый вздрогнул от такого резкого порыва – он то и не предполагал, что это кольцо предназначено для него. Внезапно все стало на свои места – и странное поведение Гокудеры, и то, куда исчезла часть доходов семьи. В мире мафии однополые браки были даже разрешены законом, так что это не являлось чем-то аморальным. – Джудайме… - завершил он свое признание и набрал в грудь побольше воздуха для проникновенных извинений. Ему хотелось кричать, какой он идиот, хотелось сказать, что целый месяц таскал это кольцо с собой, как страдал, как мучился, но Джудайме, словно предчувствуя это, легонько погладил его по волосам.
- Не надо, Гокудера-кун… все хорошо, успокойся.
- Но…но… - Гокудера дрожал, как осиновый лист, в руках Десятого, который в ответ прижал его к себе, прерывая все попытки объясниться. Эти надежные, такие теплые объятия Десятого так успокоили Хаято, что он совсем перестал всхлипывать и дрожать, будто он выпил изрядную дозу валерьянки.
- Джудайме? – Гокудера вопросительно уставился на Цуну, впервые решившись поднять на него глаза. Неужели? Его Джудайме счастливо улыбался.
Цуна думал, как будет сложно, как счастье можно легко разрушить, но он был безумно счастлив, что в кои то веки оно не обошло и его стороной.
- Вот, значит, кому ты решил сделать предложение. Что ж… - он выдержал недолгую паузу, но решил долго не мучить Хаято. – Я согласен.
«Согласен». На хранителя нахлынула волна безумной радости. И совсем уже не сложно было после такого выдать:
- Джудайме, я люблю вас!
Наверно, от таких эмоций в Гокудере что-то перегорело, потому что он вдруг бессильно опустился на колени. Слишком много счастья для него, нужно было отдохнуть. Десятый легонько рассмеялся и прямо в костюме опустился рядом.
- Я хочу, чтобы эту свадьбу мы отыграли здесь, в штабе. Прости, ты же понимаешь, что Десятый Вонгола не должен гласно…
- Я понимаю, Джудайме… конечно, как скажете.
Цуна аккуратно положил кольцо на ладонь Гокудеры и вытянул руку, чтобы с трепетом наблюдать, как тот наденет его на безымянный палец. И тут, в порыве чувств, босс аккуратно обхватил пальцами подбородок Хаято и легко поцеловал его в губы.
- Я тоже люблю тебя, - мягко шепнул он, не разрывая поцелуя. Гокудера был порядком шокирован этим ответным признанием, сердце пустилось вскачь. От губ Десятого исходил такой жар, что Подрывнику казалось, будто его коснулось пламя. Хаято дернулся навстречу и стал с такой страстью отвечать на поцелуй, что чуть не повалил босса на пол. Цуна рассмеялся, и от этого звука Хаято просто замер, с жадностью слушая его звонкий смех и одновременно краснея за свою чрезмерную пылкость.
- Давайте займемся организацией прямо сейчас! – предложил нетерпеливый Хаято, чтобы отвлечься от смущающего разговора, энергичный сейчас, как сотня динамитных шашек.
- Ну для начала нужно написать список приглашенных, - немного приостановил его пыл Десятый, поднимаясь с пола и отряхивая свой костюм. Цуна вздохнул, понимая, что дел сегодня будет много.
- Я не хочу, чтобы тупая корова присутствовала на нашей свадьбе! – закричал Гокудера, увидев Ламбо в списке приглашенных. Тот, конечно, вырос и стал не таким плаксивым, но Хаято все еще вел с ним непрерывную войну, как с тем ребенком. Пусть Ламбо больше и не метался под ногами в силу своего высокого роста, в душе он, все же, остался тем маленьким теленком.
Мог стянуть конфету со стола, но, в то же время, хладнокровно убивать - всё зависело от обстановки. На свадьбе, где полно угощений, Ламбо просто обещал быть мелким хулиганом.
- Гокудера-кун, он же один из Хранителей. Ему будет обидно, что его не пригласили на торжество.
Цуна аккуратно забрал список из его рук и, покусывая ручку, стал думать, всех ли он вписал. Хаято возмущённо сложил руки на груди, но спорить с Десятым не стал. С Ламбо можно расправиться динамитом…
- И еще, Гокудера-кун, никакого оружия с собой на свадьбе. Пожалуйста, - будто прочитал его мысли Джудайме, – я не хочу, чтобы что-то взрывалось.
- У тупой коровы обязательно будут гранаты! – возразил Хаято, обиженный тем, что у Ламбо есть преимущество.
- Я лично проверю, чтобы у него не было ни одной, - успокоил его Десятый, возвращаясь к списку. Подумав, он все же вписал туда Хибари Кею, но пребывая в очень сильных сомнениях, явится ли тот на свадьбу.
Присутствующих должно было быть не так уж много – только самые близкие люди, большего и не нужно. Более того, расходы в последнее время были достаточно большими, а потому торжество решено было сделать не самым шикарным на свете - приходилось экономить даже на таком в тяжелые времена.
Десятый внешне старался сохранить спокойный вид организованного человека. На самом деле он пребывал в сумасшедшем волнении накануне такого важного события.
- Вот, я закончил, посмотри. Вдруг кого-то забыл? – Десятый протянул ему листок с эмблемой Вонголы вверху и белыми голубками по бокам. Пальцы их соприкоснулись на то краткое мгновение, и Гокудера, покраснев до корней волос, быстро отдернул руку.
Босс глянул на него из-под чуть прищуренных век и засмеялся.
- Гокудера-кун, что ты себя ведешь так, будто это не ты замуж за меня собрался? Иди сюда, - он откатился немного от стола и похлопал себе по коленям.
- К-к вам на колени? – смутился Хаято, но все же тихонько пристроился на коленях у босса, чувствуя, как вот-вот вырвется сердце из груди.
Тут он сердито осознал, что стеснялся Десятого. Даже сейчас не желая сделать ему хорошо, он лишь отдергивал руки, как ошпаренный.
Разозлившись на самого себя, он обнял Цуну за шею, ощутив, как тот подхватил его одной рукой под спину, тем самым предлагая лечь, а другой приобнял под коленями.
- Джудайме… - Хаято никогда не было так хорошо. И сердце постепенно успокоилось, и жар сошел с щек.
- Так ведь лучше, правда? – Цуна улыбнулся, вытащил из пальцев Гокудеры список и стал просматривать его.
Кто-то обрадовался, узнав об их скором браке, кто-то был шокирован донельзя, но в целом не нашлось ни одного, кто был бы против этого. Десятому никто больше не подходил на свете так, как Гокудера.
Все уже выказали свое желание присутствовать на свадьбе. В списке не было только Реборна, и Цуна по-детски глупо надеялся, что тот все равно будет наблюдать церемонию из какого-нибудь Рая Аркобалено, если такой вообще существовал.
- Надеюсь, что Мукуро сможет явиться.
Гокудера только вздохнул. Десятый все еще считал Мукуро частью своей семьи. Кончиками пальцев Хаято почти неосязаемо поглаживал шею Цуны, иногда, словно случайно, забираясь под воротник.
- Ну же, - улыбнулся Десятый его робости и с облегчением ощутил, как Гокудера ослабил тугой узел галстука. Как его руки забрались под рубашку и стали уже не так робко ласкать.
Да, так было определенно лучше.
- Может, все-таки, стоило переложить все заботы на кого-нибудь другого? – Гокудера был недоволен тем, что босс вынужден организовывать даже собственную свадьбу. Увы, если ты - Десятый Вонгола, многие вопросы приходится решать именно тебе.
- Ничего, Гокудера-кун, все нормально, - зевнул Цуна, сидя на своей кровати, и рухнул на покрывало прямо в одежде.
- Джудайме! – обеспокоенно кинулся к нему Хаято.
- Просто устал, - успокоил его Десятый. Было видно, насколько он вымотался – не было даже сил, чтобы открыть глаза, не говоря уже о том, чтобы подняться, раздеться и разобрать постель.
- Лежите, я все сделаю.
Гокудера опустился перед кроватью и принялся расшнуровывать ботинки. Он аккуратно стаскивал их с ног Десятого, который уже дремал, спокойный от того, что его Правая рука сделает все за него. Хаято тоже устал. Целый день он мотался по городу в поисках священника и костюма для босса. Ему хотелось сейчас же упасть рядом с Джудайме и провалиться в сон. Но. Сначала надо было снять костюм с любимого, даже если сил на это уже не осталось.
- Спокойной ночи, Джудайме, - Гокудера уже поднялся, чтобы уйти в свою спальню, но был остановлен сонным, но требовательным голосом Цуны:
- Ты куда пошел? Я хочу, чтобы с этого дня ты спал со мной…
Когда Гокудера нырнул под еще прохладное одеяло, Десятый лег поближе к нему и шепнул:
- Завтра в полдень, я обо всем договорился. Спокойной ночи…
Они лежали на одной подушке. Хаято чувствовал дыхание Десятого, ощущал, как его волосы щекочут ему лицо. Обнять босса за талию он решился лишь тогда, когда тот крепко уснул.
Джудайме во сне держал руку у рта, слегка прихватив губами палец. Эта привычка так и осталась у него с детства и сейчас смотрелась очень мило. Гокудера долго не мог оторвать глаз от свободного безымянного пальца Цуны, представляя, как на нем будет смотреться обручальное кольцо, пока сам не провалился в глубокий и спокойный, как никогда раньше, сон. Может быть, потому, что он спал рядом с Джудайме.
Влюбленные, как известно, охраняют сон друг друга.
Гокудера с трудом разлепил глаза и уперся взглядом в торчащие каштановые волосы босса. Столько раз он советовал ему сходить к парикмахеру, чтобы сделать из этого вороньего гнезда нечто приличное, но Цуна все отказывался. С другой стороны, Хаято так привык к этим непослушным жестким волосам, которых не могла взять никакая расческа, что с трудом мог представить себе Десятого с другой причёской.
В комнате было непривычно светло – обычно Гокудера вставал в шесть утра, когда еще царили мягкие сумерки. Но сегодня, похоже, им дали хорошенько выспаться перед…
«Черт!» Гокудера вскочил и стал судорожно искать часы.
«Уже половина двенадцатого! Какого чёрта нас никто не разбудил?!»
- Джудайме, просыпайтесь, скорее! – затормошил его Хаято, но Цуна перевернулся на другой бок, что-то недовольно пробурчав. Гокудера оценил весь комизм ситуации, но ему было не до смеха.
Опоздать на собственную свадьбу!
- Джудайме, мы же опоздаем! Нам осталось всего полчаса на сборы!
- Что?! – Десятый подскочил, как ошпаренный, и стал с невиданной скоростью одеваться. Хорошо, что они приготовили костюмы еще с вечера. И просто прекрасно, что Джудайме настолько натренировался завязывать галстук, что делал это автоматически, прямо на ходу.
По-видимому, все уже собрались в зале - ждали только их. Гокудера чертыхнулся, только с третьего раза сумев попасть ногой в штанину.
- Гокудера-кун, что же ты меня раньше не разбудил? – запыхавшись, вымолвил Цуна, мокрой расческой пытаясь одолеть свои волосы. На нем уже был белый отглаженный, совсем новый костюм, чего нельзя было сказать о Гокудере, который еще только-только застегивал рубашку.
- Простите меня, Джудайме! Я еще сам спал! Простите! – он упал на колени прямо в болтающейся рубашке, застегнутой не на те пуговицы.
- Перестань, лучше помоги мне с волосами, - чуть раздраженно прервал его Десятый. И тут же мягко добавил: - Прости, я весь на нервах.
Застегнув, наконец, рубашку, Хаято взял расческу из рук босса и стал трудиться над его волосами. Он старался быть аккуратным, но Десятый все равно то и дело ойкал от боли.
Немного успокоившись и оценив, что у них еще есть время, Хаято наконец-то оделся сам. Его взгляд вдруг упал на разобранную кровать, и он бросился было заправлять одеяло…
- Гокудера-кун! Потом уберешь, нам пора идти!
Хранитель опомнился и быстро взял Десятого под руку. Тот только улыбнулся – его Правая рука была неисправима. А теперь уже и муж. От осознания этого внутри все буквально заливалось радостью.
- Я волнуюсь немного… - тихонько сказал Хаято, самом деле чуть ли не подскакивая на месте от волнения. Его зеленые глаза прямо светились несоразмерным с адекватностью счастьем.
Но это выражение мигом сменилось на ужас, когда Гокудера бросил взгляд на наручные часы. «Без пяти двенадцать!»
Они, не сговариваясь, бросились бежать со всех ног по коридору, влетели в лифт и стали судорожно искать нужный этаж. Им была нужна совещательная комната, которую было решено обустроить под помещение для церемонии.
Сердце у Цуны ухнуло вниз, когда лифт тронулся.
- Джудайме, - Гокудера поправил ему воротник рубашки и аккуратно затянул узел дорогого шелкового галстука. Десятый не остался в долгу и одернул пиджак своего будущего мужа. Лифт остановился, вновь заставив все внутри перевернуться.
Добежав до совещательной комнаты, они остановились перед дверью, чтобы отдышаться и войти внутрь со всем полагающимся чинным благородством.
Цуна дрожащими руками пытался пригладить растрепавшиеся волосы. За дверью уже слышались веселые возгласы, играла музыка, что-то разбилось. Десятый прикрыл глаза и, глубоко вдохнув, словно прибавляя себе смелости, толкнул дверь.
Картина им предстала живописная, но такая уже родная и привычная. Уже успевший запьянеть Шамал бегал за Бьянки, несмотря на то, что она уже была замужем. Дино сидел в углу - несварение желудка было налицо. Питание отравленной кулинарией не пошло ему на пользу. Ламбо тянул со стола фрукты и сладости, показывая язык пытавшейся вразумить его И-пин.
Кея мрачно поглядывал на Мукуро, стоя особняком у стены и прикидывая, сможет ли забить его до смерти врукопашную. И ему все больше хотелось это сделать, так как иллюзионист то и дело игриво ему подмигивал, так и нарываясь на выяснение отношений. Ромарио лишь возводил глаза к небу, смиряясь с тем, что он находился посреди всего этого сумасшествия.
Тут же разбилась бутылка с вином.
- Что тут происходит?! - Цуна, конечно, был рад, что его Семья такая дружная, но не устраивать же цирк на его свадьбе!
- О, Джудайме, а мы вас ждем, не дождемся! – воскликнул Рехей, и всеобщая беготня прекратилась при появлении виновников торжества.
- Хаято, я так рада, что ты нашел свою любовь.
Бьянки забыла сегодня надеть свои очки, и Гокудеру скрутило.
- Сестра… - он мужественно пополз к Ромарио, исполняющего роль священника, всеми силами стараясь не упасть в обморок. Цуна взволнованно придерживал его.
- Может, отвести тебя в лазарет? – предложил он.
- Нет! Я справлюсь, Джудайме! – Хаято выпрямился с натянутой, но, все же, улыбкой. – Я не упаду в обморок на собственной свадьбе.
«Я всегда знал, что Тсунаеши-кун - гей», - насмешливо думал Мукуро, подцепляя вилкой кусочек консервированного ананаса с тарелки. Хром скромно жалась к нему, никогда прежде не бывавшая на подобных мероприятиях - втайне она надеялась поймать букет и выйти замуж за Мукуро-сама.
Ромарио, смахнув со лба пот, стал читать текст по книге спокойным нудным голосом:
- Мы здесь, чтобы соединить два любящих сердца…
Все остальные шумы затихли, только изредка раздавались шлепки по руке Ламбо, который даже в столь торжественный момент пытался стянуть очередную горсть винограда.
Гокудера весь трясся от нетерпения, ему хотелось поскорее надеть кольцо на палец Десятого, не дожидаясь, пока «священник» закончит читать.
Джудайме успокаивающе погладил его по руке, сочувственно улыбаясь, будто говоря:
«Потерпи немного, это такая формальность, без нее не обойтись».
Десятый держал в руках букетик. Внезапно Гокудера осознал, что все сбылось: он поймал букет на свадьбе Сасагавы и теперь сам выходит замуж.
- Согласен ли ты, Гокудера Хаято…
- Согласен! – перебил Ромарио Хранитель, не дожидаясь конца фразы. Тот сердито поджал губы, но продолжил, обращаясь с тем же вопросом к Цуне. В отличие от слишком импульсивного Хаято, Савада спокойно кивнул, не отрывая взгляда от Гокудеры.
Почему-то Хаято захотелось плакать. От счастья.
- Теперь вы можете обменяться кольцами и поцеловать друг друга.
Гокудера так волновался, что чуть не выронил кольцо. Еще больше он боялся, что оно не налезет на палец Десятого, но обручальное кольцо свободно заняло своё место на пальце. Рядом с боевыми кольцами оно смотрелось более чем скромно. Цуна сделал то же самое, погладил Хаято по руке.
Мукуро картинно вытер глаза платочком, Рехей уже приготовился открывать шампанское, застыв со штопором в руках. Десятый мысленно порадовался, что не пригласил Варию на свадьбу.
- Объявляю вас мужем и… мужем, - вымолвил Ромарио, захлопнув книгу – он закончил свою роль священника и направился выхаживать Дино. Гокудера робко привлек Десятого к себе, осторожно касаясь его губ своими. Цуна слегка привстал на цыпочки, прижимая Хаято к себе за затылок и зарываясь пальцами в его волосы.
Раздался хлопок – это вылетела пробка из бутылки с шампанским, которую Рехей слишком энергично тряс. Шампанское с шипением потекло наружу, и все стали подставлять бокалы под пенистые струи.
Тут кто-то додумался оторвать взгляд от спиртного и заметить, что новобрачные все еще целуются.
- Ах, они так чудесно смотрятся вместе! – воскликнул Мукуро, который, похоже, взял на себя роль тамады и уже вовсю травил иллюзии в виде падающих розовых лепестков и белых голубей.
Гокудера не отрывался от Джудайме, с каждой минутой все больше воспламеняясь. Он смутно помнил правила приличия, но сейчас, когда по всему телу от губ Десятого растекался томный жар, следовать им не хотелось.
- Двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь… - считал Рехей, в отличие от всех, наблюдая за целующимися. – Это просто ЭКСТРЕМАЛЬНЫЙ поцелуй! – провозгласил он, когда Десятый, которому стало катастрофически не хватать воздуха, оторвался от Гокудеры.
- Джудайме, я так счастлив быть вашим мужем… - прошептал он. Уже супруги, они соприкасались лбами, смущенно потупив взгляд в пол. Хаято робко потянулся за новым поцелуем, но тут вздрогнул от громкого топота и криков за дверью.
- Вооооооооой, а почему это они нас не пригласили, а?! – раздался громкий вопль, и дверь внезапно распахнулась, видимо, от чьего-то очень сильного пинка. Похоже, лучшие офицеры Варии были обижены тем, что их не позвали на семейное торжество, и решили заявиться на свадьбу без приглашения. Занзас прошагал через всю комнату и, по обыкновению своему, развалился на стуле, вальяжно закинув ноги в грязных сапогах прямо на праздничный стол. Цуна хотел уже, было, устроить разнос непрошеным гостям, но их уже на удивление радостно приветствовали. Почему-то особенно сильно радовался Ямамото.
- Джудайме, хотите, я их прогоню?! – предложил Гокудера, стиснув кулаки, будто собирался бесстрашно, во имя Десятого, ударить Занзаса. Или этого придурка с ножами, который уже, что-то напевая, чистил яблоко.
- Ээ, не надо, Гокудера-кун, - Десятый инстинктивно жался к нему. Элитный отряд убийц Вонголы до сих пор вызывал у него некоторые опасения. Он очень сомневался, обойдется ли без жертв к концу дня. Но, похоже, все пока что было по-доброму, по-семейному.
Занзас орал на Сквало, дергая его за волосы, которые были уже буквально везде. Ламбо, высунув язык, старательно пытался вытащить их изо рта – волосы Сквало попали туда вместе с виноградом.
- Принеси мне выпить, мусор! Что-нибудь хотя бы крепче коньяка!
Мечник Варии принялся бегать вокруг стола, перебирая бутылки и стараясь разобрать на этих дурацких непонятных этикетках нужные циферки, обозначающие крепость напитка.
- Босс, вот текила, - Бельфегор первым подал бутылку боссу. Сквало прямо задохнулся от обиды и, вытащив меч, поставил своей первоочередной целью убить Принца.
- Предлагаю вместо резни устроить соревнование, - спокойно предложил Бельфегор, разрезая очищенное яблоко на кусочки и кидая их в рот. – Кто быстрее нарежет фрукты для босса.
Вся злость мечника мгновенно перешла в азарт, и он заорал:
- Я порежу их за… - тут он на мгновение задумался и сосчитал на пальцах. – За десять секунд!!
Бельфегор только бесшумно засмеялся, глядя на то, как Сквало размахивал мечом, размолачивая фрукты почти в труху. Сок брызгами разлетался от лезвия и пачкал стены. Принц даже и не думал соревноваться, спокойно наблюдая за безумно наивным придурком.
Занзас уже успел осушить бутылку и раздраженно швырнул её в слишком шумного Сквало. Бутылка ударилась ему в затылок, и мечник, как подкошенный, рухнул прямо в свадебный торт.
- Как он мог испортить угощение, которое я лично помогала готовить, - возмутилась Бьянки, прикладывая ладонь ко лбу. Все усилия были потрачены зря. После такого заявления Сквало стал прямо героем-спасителем.
- Как же хорошо, когда вся семья собирается вместе за одним словом, - то ли скептически, то ли искренне вздохнул Цуна, скромно держа в руке бокальчик с минеральной водой. Все, похоже, постепенно забыли, по какой же причине собрались здесь вместе, и просто наслаждались халявной едой и выпивкой.
- Предлагаю за молодоженов тост! – вдруг вспомнил о новобрачных Ямамото, поднимая бокал. Все, кто еще мог это делать, проделали то же самое. – Пусть… пусть все у вас будет хорошо! – сумел придумать Такеши. У Гокудеры задергался глаз.
«И это все, что ты смог выдумать, бейсбольный придурок?!»
- Давайте, за нас, Джудайме! – вскинул бокал Хаято, но Цуна только покачал головой, сморщив нос.
- Прости, Гокудера-кун… я не хочу пить, - стыдливо выдавил Десятый. Он совершенно не переносил алкоголь и слишком быстро пьянел.
- Вы не хотите выпить за наше счастье, Джудайме? – сник Гокудера, и тут к ним внезапно протиснулся Мукуро.
- Смотрите, кого я притащил, - гордо похвастался Рокудо, и Цуна, проследив взглядом за спину Мукуро, осознал, что тот держит за руку Кею. Это выглядело так, будто иллюзионист притащил опасную зверюшку в дом и вещал об этом с милой улыбкой.
У Хибари было такое выражение лица, будто все происходящее его совершенно не интересовало. Зато Цуна и Гокудера пребывали в состоянии крайнего шока.
- Ойа, ойа, Десятый не хочет пить на собственной свадьбе? Какое разочарование, - протянул он, снисходительно улыбаясь, будто не замечая их испуга. – У меня тут тоже кое-кто не хочет выпивать.
- Камикоросс, - отозвался Хибари.
- Хорошо, милый, пойдем разберемся, - ласково ответил Мукуро, уходя куда-то с Хранителем Облака. Десятый решил, что Рокудо был просто невыносимо пьян, раз позволил себе так обращаться с Хибари-саном.
Хаято сбросил с себя оцепенение и налил вина для Джудайме.
- Джудайме, пожалуйста, - взмолился он, протягивая ему бокал. Цуна еще немного ломался, но все-таки правила приличия взяли верх.
- Хорошо, только чуть-чуть.… За нас, Гокудера-кун, - он слегка приподнял бокал и осторожно отпил. Хаято просиял от радости и осушил свой.
От одного маленького глоточка Цуне сразу же стало жарко, и он немного ослабил узел галстука. Но тост пьют до дна – так положено. Десятый, глубоко вздохнув, быстро, чтобы не передумать, допил все двумя глотками. Вино обожгло горло, сердце забилось гораздо чаще.
Внезапно все происходящее вокруг безобразие, вроде Занзаса, таскающего Сквало за волосы, или Ямамото, которого принудили петь в караоке, стало восприниматься совсем по другому.
Почему бы не забыться сейчас и не уйти на время от всех проблем?
Цуна налил себе еще и осушил бокал. Ноги стали какими-то непослушными, заплетались. Джудайме так и норовил упасть на пол, если бы его не придерживала верная Правая рука, которая, впрочем, сама уже не могла твердо стоять на ногах.
- А теперь свадебный букет! – Цуна взошел на кафедру, чтобы его было видно. Это привнесло еще большее оживление в семью. Сквало вдруг очнулся, стер с лица ошметки крема и заорал:
- Босс, я поймаю его для вас! – от его крика заложило уши, и Десятый с грустью осознал, что было гораздо лучше, когда он валялся без сознания лицом в праздничном торте. Занзас уже успел напиться до такой степени, что рявкал на всех, кто повышал голос громче шепота, и швырялся всем тем, что попадало ему под руку.
- Заткнись, мусор! – в Сквало полетел бокал и разбился об его затылок. Сквало даже не заметил этого – настолько он привык за двадцать лет своей жизни к всяческим стаканам, графинам и прочей утвари, периодически обрушивающейся на его многострадальную голову.
Цуна встал спиной ко всем и зажмурил глаза, чтобы букет полетел непредвзято, в произвольную сторону. Раздался звон, грохот, выкрики – типичные звуки, сопровождающие полет свадебного букета. Было даже странно, что он внезапно понадобился сразу стольким людям.
- Ловлю, босс, ловлю!
Сквало уже почти поймал его, как вдруг букетик оказался в лапках Хиберда, который тут же доставил его Кее. Мечник второй раз за вечер ощутил себя полным неудачником и сел в угол заливать свое горе оставшейся текилой.
«Я впервые вижу босса таким счастливым», - с улыбкой подумал Гокудера, когда Цуна соскочил с кафедры и, вернувшись к супругу, поцеловал его в щеку. Хаято уже не терпелось поскорее остаться наедине с Джудайме, но он все не мог решиться озвучить это желание.
- Сейчас спою! – раздался усиленный микрофоном бодрый голос Ямамото. Джанини-сан специально установил в совещательной комнате караоке как раз для таких случаев. Когда Такеши стал претворять в жизнь свою угрозу, всем оставалось только зажать уши – настолько Ямамото не попадал в слова и тянул так, что это было похоже на вой.
- Заткнись, мусор!! – заорал Занзас, перекрывая ужасное пение Ямамото. Пошарив рукой по столу, босс Варии с сожалением осознал, что больше не осталось ничего, чем бы он мог кинуться в назойливый раздражитель слуха. Скрипнул стул – это Занзас грузно поднялся на ноги.
Все в ужасе затихли – это был дурной знак. Занзас предпочитал сидеть, и вставал только в самых крайних случаях. – Вот как надо петь! – он отобрал микрофон у Такеши и начал что-то запевать диким хриплым голосом. Микрофон стал фонить. От этого звука, казалось, сейчас полопаются барабанные перепонки.
- Ах, босс, Вы так прекрасно поете!
Похоже, только Сквало получал удовольствие от нечленораздельных хрипов босса. Он прямо ползал перед ним на коленях и просил спеть Занзаса на бис.
Бельфегор, несмотря на то, что явился на праздник без приглашения, ходил вокруг стола и качал права на основании того, что он Принц.
- Почему курица так хороша прожарена? Она же совсем без крови! – вещал он, брезгливо держа надкусанную куриную ножку в руке.
У Цуны от этого шумового фона окончательно разболелась голова, он тер мучительно ноющие виски.
- Какие же они шумные, - пожаловался он сидящему рядом Гокудере, такому же вялому и невеселому, – пойдем отсюда?
- А?! – Гокудера весь вскинулся – он сам только что хотел предложить то же самое Джудайме, но все не мог решиться. – Конечно, Джудайме! – он стал энергично кивать головой.
- Думаю, что никто не заметит нашего отсутствия, - усмехнулся Цуна, оглядываясь по сторонам. Все были заняты своими делами, а большая половина уже была потенциально недееспособна или же попросту спала либо под столом, либо лицом в салате.
Единственным трезвым человеком на свадьбе был только Хибари, который уже давно покинул пиршество вместе с Мукуро. Злой, как тысяча чертей, Занзас, похоже, отвоевал себе микрофон и вовсю пел под радостные дифирамбы Сквало.
Джудайме, конечно, был рад, что ничего не изменилось за десять лет, что все остались такими, как и были раньше. Однако в ушах уже порядком звенело от всех этих семейных разборок.
- Пойдемте же, Джудайме! – вырвал Цуну из собственных мыслей оживленный голос Гокудеры. Тот покраснел, видимо, смущаясь за свое слишком видимое желание уединиться с Десятым. Цуна легонько рассмеялся и, взяв со стола последнюю нетронутую бутылку вина, выскользнул со своим мужем за дверь.
За пределами душной комнаты было тихо и прохладно. Внезапно их пробрало на смех, громкий, беспричинный. Цуна трогательно икал, как мальчишка, впервые попробовавший спиртное.
Несмотря на то, что они почти падали друг друга из-за того, что заплетающиеся ноги уже не могли их стойко держать, Гокудера открыл бутылку.
Новобрачные пили по очереди из нее, а то и одновременно, с губ друг друга. Вино красными пятнами оставалось на безукоризненно белом костюме, но Джудайме чистота собственной одежды волновала сейчас меньше всего.
С трудом они добрались до спальни, всего несколько раз упав по дороге, каким-то образом не разбив бутылку с остатками вина на дне. Только когда дверь спальни захлопнулась, Гокудера вдруг неожиданно четко осознал, что же сейчас должно было произойти.
Десятый повис у него на шее, стал целовать, но уже совсем не так, как на свадьбе, а медленно, властно. Вкус вина все еще жег кончик языка, но это было несравнимо с тем жаром, которое охватило все тело Хранителя. Он никогда не ощущал его настолько сильно – ему казалось, что он сейчас сгорит.
У Гокудеры не было сил оторваться от этих губ. Все происходящее казалось просто каким-то волшебным сном, сказкой. В обыденности Гокудеры Джудайме никогда бы не целовал его так жадно, так пьяно, не тянул бы к постели. Хаято так долго мечтал о таком, что сейчас в это чудо попросту не верилось.
Голова кружилась от счастья и количества выпитого, и Гокудера даже не сразу понял, когда это Десятый успел повалить его на кровать и подмять под себя. Он явно хотел быть сверху.
- Вы заперли дверь, Джудайме?
Хаято сам не узнал свой голос в этом хриплом шепоте. Громче он говорить не мог – голос сразу ломался, грозясь сорваться на рыдание. Цуна кивнул.
Его Хранитель. Нет, его муж. Под ним, готовый ко всему, это ясно читалось в зеленых, полных желания, глазах.
«Нужно было повесить, как минимум, десять табличек «не беспокоить»», - смутно осознал Десятый, непослушными пальцами расстегивая пиджак Гокудеры. Хотя было бы странно, если бы кого-то это остановило. Потому Цуна надеялся лишь на то, что у всех сейчас попросту нет сил даже вспомнить о них, не говоря о том, что бы начать искать.
Десятый не хотел, чтобы что-то ему мешало.
Он почти сердито стянул с шеи Гокудеры галстук, отбросил в сторону, как и рубашку. Хаято оставалось только помогать ему с этим непростым делом и скулить от нетерпения.
Мешали и многочисленные кольца, которыми были унизаны пальцы Хранителя.
- Джудайме, Вы… - Гокудера просто не нашел слов, он замер от восхищения, когда Десятый стал стаскивать губами боевые кольца с его пальцев, пока не осталось лишь обручальное.
На пол железным дождиком посыпались кольца – Джудайме срывал и свои и бросал их в сторону, нисколько не жалея. Гокудера впервые видел его таким страстным, по блеску в золотых глазах он понял – Десятый тоже давно мечтал о таком, что его чувство взаимно.
- Я… я больше не могу, - всхлипнул Хаято. Он уже находился на грани безумства, настолько его переполняло разрывающее душу счастье от такой желанной близости.
- Потерпи… хотя бы раздень меня, Гокудера-кун.
Гокудера виновато дернулся – его Джудайме все еще был в костюме, и он принялся за эти дурацкие мелкие пуговицы, которые все не хотели расстегиваться. Хаято нетерпеливо рванул – и они посыпались по полу. Наверное, весь ужас вины отразился в его глазах, так как Цуна мягко зажал ему рот ладонью, чтобы извинения, такие ненужные сейчас, не прорвались наружу.
Ему, наоборот, хотелось, чтобы Гокудера не подавлял сейчас свои порывы.
- Не сдерживайся.
У Десятого по руке пробежали мурашки – Хаято кивнул и поцеловал ладонь босса, осторожно лизнул. Руки продолжали снимать одежду с Джудайме. Гокудера не швырял ее как попало, а даже пытался сложить по складочкам, но Цуна с улыбкой отобрал у него свой костюм и бесцеремонно сбросил его комом рядом с кроватью.
- Ты такой красивый, Гокудера-кун, - Цуна не понимал, как еще способен на какие-то связные мысли и слова, когда видел под собой обнаженного Хаято, когда внутри по сосудам, казалось, бежала не кровь, а воспламененное вино. Он убрал ладонь со рта своего мужа и стал водить пальцами по пересохшим губам, словно смущаясь переходить к дальнейшим действиям. На самом деле он хотел растянуть каждое мгновение настолько, насколько это было возможно.
Хаято, не задумываясь над тем, что делает, приоткрыл рот и впустил их внутрь, робко лизнув подушечки.
Десятый порывисто вздохнул, зажмурив глаза на краткое мгновение, но тут же распахнул – он хотел видеть, как Гокудера начал посасывать его пальцы, забирая их в рот все глубже.
Цуна сидел сверху, терся о Хранителя, второй рукой стараясь как можно нежнее приласкать его за щеку.
Он здесь босс – это чувствовалось абсолютно в каждом движении, в каждой ласке. Гокудера не возражал, ему нравилось такое положение вещей. Джудайме застонал в голос, не сдерживаясь, запрокидывая назад голову.
И Гокудеру сорвало. Он выпустил изо рта пальцы, чтобы закричать:
- Я люблю вас, Джудайме! Я умру, если вы сейчас меня не возьмете, умру! Я весь для вас, возьмите меня всего! – Гокудера выгибался навстречу, он привык отдавать себя целиком, ничего не требуя взамен. Сейчас он всей душой хотел принадлежать Десятому, высказать ему это так, чтобы он понял. Но словами всего не выразишь, и Хаято зарыдал от бессилия.
Цуна схватил его лицо в свои ладони, стал целовать так жадно, будто хотел вынуть из Хранителя всю душу, которая и так стремилась к нему.
- Я тоже люблю тебя… Гокудера-кун… Кричи, кричи для меня.
Поцелуи перекинулись на шею, на грудь. Хаято, не зная, как еще выразить свою благодарность, пытался целовать руки Десятого и кричать, выполняя его приказ. Кричать от наслаждения и просить еще.
Сцепившись телами намертво, переплетя ноги, они метались по кровати, чуть не упав с нее, но вовремя перекатившсь на середину измятой постели. Десятый оставлял следы от ногтей на плечах Хаято, пятна засосов – на шее, толкался ему в бедро, но всего этого Хранителю было все еще мало.
Сколько бы он ни хотел отдавать себя – Джудайме все равно не мог взять его целиком, как ни старался. Между ними все еще было препятствие в виде этих чертовых тел.
- Не бойся, - прошептал Цуна, устраивая Хранителя поудобнее на подушках и раздвигая его ноги. Что, впрочем, было лишним – Гокудера ничуть не боялся, наоборот, с готовностью притянув колени к груди.
- Все хорошо, Джудайме. Сделайте со мной это! – разгоряченно выкрикнул он так, что Цуна усмехнулся и, отведя с горячего лба влажные пепельные волосы, приложил к нему свою ладонь.
- Ты болен… как и я, - произнес он, прежде чем вылить остатки вина между ног Хаято. Десятый прижался к нему, крепко схватив за бедра, чтобы Гокудера не дернулся, но тот и не собирался вырываться. Цуна закрыл глаза, стараясь запомнить этот момент на всю свою оставшуюся жизнь.
Эту комнату с разбросанными повсюду кольцами и одеждой, эти липкие от вина смятые простыни. То, как Гокудера лежал сейчас, затаив дыхание и зажмурившись. Все – вплоть до его влажных, прилипших к щекам, прядей, до его частого лихорадочного пульса. То, как он слегка дрожит от волнения и легкой тревоги, но, больше всего - от желания.
Цуна, не поскупившись, вошел в него одним рывком.
Сердце разразилось бешеным ритмом, чуть ли не выскакивая из груди. Гокудера пытался сдерживать болезненные выкрики. Всем своим существом он тянулся к нему навстречу, он всячески отвергал назойливую мысль, что Джудайме сделал ему больно.
Хаято физически не мог вытолкнуть его из себя, даже сжаться - противиться Десятому было противоестественно.
Он кричал, все больше теряя себя в этих почти диких толчках, хриплое дыхание Джудайме слышалось прямо над ухом. Десятый что-то сбивчиво шептал, всхлипывал – только в этот момент, только в постели с любимым человеком он позволил себе так открыться, поддаться эмоциям.
Гокудера никогда не слышал, чтобы этот повзрослевший Цуна, так плакал. Десятый схватил Хаято за запястья, прижимая к кровати, но тот рвался из его рук – к нему же, чтобы стиснуть в объятиях как можно крепче.
Хаято кричал, мешая японские слова с итальянскими, и это было тем самым, что заставило и Цуну окончательно сорваться. На лбу Десятого стало прорываться Пламя, краткими произвольными вспышками.
- Джудайме, пожалуйста, сильнее! Еще, еще, заберите меня всего… я больше не могу…
- Ты все можешь, - вдруг шепнул ему на ухо Десятый. – Вместе доберемся до конца.
Они синхронно выгнулись навстречу друг другу, кончая так, что на некоторые мгновения их выкидывало из сознания. Очнулись они медленно, будто просыпаясь.
Цуна попытался собрать все силы, чтобы выдавить из себя шепотом слова любви, но тут же уснул. Гокудера с сожалением обнаружил, что тоже не может ничего сделать, и убрать в спальне весь этот беспорядок. С чувством невыполненного долга, но зато безумно счастливый, он последовал вслед за Джудайме.
Утро возвестило о себе тяжелой головной болью. Все весьма смутно помнили о том, что же было вчера, но пришли к выводу, что было очень весело. Судя по количеству пустых бутылок, о которые споткнулся Рёхей, праздник удался.
Вот только было жалко, что за веселье пришлось расплачиваться похмельем.
Комната для совещаний представляла собой незабываемое зрелище: праздничный стол был опрокинут, скатертью был кем-то заботливо укрыт босс Варии. Крепко спящий, а потому неопасный. У его ног калачиком свернулся Сквало. Бельфегор таким же домашним зверьком лежал у другого сапога Занзаса.
- Это был просто ЭКСТРЕМальный праздник! – вдруг возвестил Рёхей, будто и без него этого не знали. От его вопля все зажали уши - головная боль прямо запищала в висках.
Тут проснулся Занзас – это было понятно по хриплому бормотанию еще сонного босса.
- Заткнитесь, мать вашу, или я вас всех сам… - он зевнул, широко разинув рот. Когда босс Варии уже, казалось бы, вновь отходил ко сну, всеобщее облегчение испортил проснувшийся мечник.
- Вооооооой! Босс, что за хрень на вас надета?!
Глупый, глупый Сквало. Он тысячу раз уже получал по голове за то, что кричал на хмельного Занзаса, но это ничему его так и не научило – только выбило последние мозги. Он просто не мог говорить в нормальном тоне.
Ошибочным считалось мнение, что хуже всего разбудить посреди зимы медведя. Хуже всего – разбудить босса Варии поутру после попойки.
- Ааа, босс, больно!! – еще громче заверещал мечник, когда Занзас схватил его за волосы и рванул вверх. Лучше бы ему было змолчать – босс все больше и больше зверел от криков.
- Ты можешь заткнуться, а?!!
Чем больше злился и орал Занзас, тем пронзительнее кричал и не успокаивался Сквало. Естественно, что страдали все другие присутствующие, молча терпевшие эту очень шумную парочку. Наконец, босс отпустил Сквало, и тот отполз подальше на четвереньках, явно ощущая, что сейчас ему едва не выдрали волосы с корнем. Он окинул взором весь бедлам, окружающий его: помятый свадебный торт, свадебный букетик в луже вина, брезгливо отброшенный Кеей, не выключенная заставка караоке - и остро осознал, как ему всего этого хочется.
- Босс, а давайте у себя такое устроим! Выходите за меня замуж! – вдруг предложил воодушевленный мечник, но получил бутылкой по голове от разозленного Занзаса и вырубился.
- Да кто выйдет за тебя, мусор? Я за тебя выйду лишь тогда, когда буду вдрызг пьян.
Бельфегор искренне пожалел бедного Сквало, который находился в отключке и не услышал этой весьма полезной информации.
продолжение
@темы: 2759, фанфик, katekyo hitman reborn!
-
-
07.05.2009 в 05:43Смутило с самого начала... Тут и агнст и юмор... Лучше бы было что-то одно.
В этом фике автор очень не любило Сквало, наверно поэтому у него такой ООС, и вообще он похож но Луссурию.
Не, но продолжение я прочитаю.
-
-
21.05.2009 в 14:25Убило наповал!
-
-
21.05.2009 в 17:17надо поставить копирайт)) - (с)Lost Colors
*шепотом* эта фраза принадлежит ей.
-
-
26.05.2009 в 17:59-
-
26.05.2009 в 20:53www.diary.ru/~Abunai-Daruma/p69031226.htm
автору приятно, автор пишет еще))) на марафон по Реборну