К предыдущему

[Abunai-Daruma]

Так как дайри не любит многабукаф, часть не влезла. Вообще, эту часть можно считать необязательной к прочтению (как спэшлы к Волчьему дождю - не хочется плакать, не смотри). не читать перед основной частью!!! Я вас предупредил.

…Они просыпаются медленно, нехотя возвращаясь в реальность, отходя от той сказки, что была ночью. Открыть глаза – и понять, что мир остался все тем же, что ничего не изменилось – они по-прежнему в смертельной опасности.
Гокудере не хочется отпускать Десятого из своих объятий, но тот смеется, выворачивается, извиняется, оправдывается, что у них много работы, и Хаято с сожалением отпускает его. При взгляде на обручальное кольцо, красующееся на пальце Джудайме, сердце сладко сжимается в груди.
- Джу… Джудайме, - зовет он. Ничего не изменилось. Внутри было как-то одновременно пусто и радостно. Раньше казалось ему, что после замужества все станет как-то по-другому, ярче, лучше. Но он даже не научился называть своего мужа по имени. Все еще босс.
Десятый, наверно, чувствует этот холод, что сквозит по всему телу – а, может, просто распахнулась форточка.
- Ладно, думаю, что можно еще немного поваляться, - Цуна запрыгивает обратно под согретое их теплом одеяло, удобно устраивается в руках Хаято. – Чего ты боишься? – внезапно спрашивает он, заглядывая прямо в глаза – и не отведешь взгляда от этих внимательных золотистых глаз, будто знающих все наперед.
- Ничего! Я счастлив, Джудайме! Правда!
Гокудера обнимает его покрепче – уже никогда он не отпустит любимого от себя. А внутри стыдится – все-таки соврал, пусть страх внутри и какой-то неопределенный, его не объяснить чем-то разумным. Просто тревога, вот и все. Не хочется терять Джудайме, пусть даже просто отпустить его из – уже их – постели.
- Я тоже счастлив, Гокудера-кун, - накручивает на палец пепельные жесткие волосы, тянет к себе за поцелуем Цуна, и Хаято просто не может ему отказать.
Все хорошо.

- Джудайме, я принес вам кофе.
Хаято ставит чашку на стол босса, и тот благодарно ему улыбается. Все, как раньше, только кольцо поблескивает на безымянном пальце. Только привилегий теперь побольше – можно посидеть на коленях Джудайме, можно развязать ему галстук и по его же просьбе «сделать приятно». Хаято лишь не любит, когда в этот момент кто-нибудь заходит в кабинет с отчетами, но он уже привык, как и все члены Семьи. Хаято даже возгордился тем, что он так близок к Джудайме по сравнению с остальными Хранителями.
- Спасибо, Гокудера-кун, - когда их пальцы соприкасаются при передаче чашки, Гокудера краснеет, а Цуна делает глоток и манит Хаято к себе. Скорее, так кажется Гокудере – Десятый всего лишь вытягивает руку для поцелуя, откидывается на спинку стула и прикрывает глаза.
Повадки настоящего босса. Прикосновения губ его к коже – горячие, поцелуи – властные. Кофе заливает бумаги, и все это безобразие босс скидывает со стола одним движением, чтобы уложить на него свою Правую руку.
- Босс, я вижу, вы немного заняты, - заглядывает в приоткрытую дверь Хибари с отчетом в руках.
Гокудера старается не дышать от стыда, почти раздетый, на столе босса, с раскинутыми в стороны ногами. Все хорошо.


С каждым днем босс становится все мрачнее, и все больше усилий приходится прилагать Гокудере, чтобы тот хотя бы чуть-чуть, хотя бы глазами – улыбнулся.
- Я люблю вас, босс! Действительно люблю! – кричит это милое, всегда находящееся рядом существо, бросается за тазиком с горячей водой, растирает стоптанные до крови ноги Джудайме, когда тот поздней ночью возвращается домой с переговоров.
Один только бог знает, как волнуется Хаято, как засыпает прямо у порога, ожидая возвращения босса.
- Я тоже…. Знал бы ты, как мне хорошо, что у меня есть ты, - улыбается Десятый, зажмуривая глаза, готовый провалиться в сон от усталости и уюта, которым его одаривает супруг.
- Джудайме, не уходите больше на переговоры с Мильфиоре! Вы же знаете, что вас могут убить! – Гокудера боится, чуть ли не плачет. Но настоящие мафиози не должны плакать. Он чувствует теплую ладонь на своей щеке.
- Я борюсь за наше счастье. Невозможно обойтись без риска, когда на карту поставлено все самое дорогое, ты же понимаешь.
Либо все, либо ничего. Гокудера кивает, всё равно ненавидя этот принцип. Он никогда не ходил в казино и не играл в русскую рулетку именно по этой причине. И то, что на кон поставлена жизнь его любимого Джудайме, было невыносимо.
Десятый вымотан до крайней степени, несмотря на все старания Хаято. Гокудера не требует выполнения супружеских обязанностей в постели – каждый раз Джудайме моментально засыпает от усталости. И все, что он может для него сделать – обнять крепко-крепко, будто пытаясь защитить от всего на свете.
Но сейчас босс виснет у него на шее, обвивает ногами за талию. Ему нужно это сейчас.
- Сделай мне сейчас хорошо, как только умеешь.
- Да, Джудайме…
Никогда близость не казалась такой необходимой, поцелуи – такими бесконечными, а луна – такой яркой, как в эту ночь. Словно для того, что насладиться этим в последний раз.
Все просто отлично.


Джудайме вновь собирается на переговоры с семьей Мильфиоре. Неожиданная, нелепая паника овладевает Хаято.
- Нет! Босс, не уходите никуда, пожалуйста! Останьтесь сегодня со мной.
Хаято повисает на нем сзади, утыкается лбом в спину, рыдает так, словно этим можно заставить Джудайме остаться. Он не может не остаться, когда Хаято так всхлипывает, так цепляется, что вырваться из его рук – моральное насилие над собой.
И Джудайме делает его, хоть на душе и тяжело – оставлять Гокудеру в таком состоянии. Одного. Не целует, не обнимает его – он знает, что тогда он не сможет оторвать себя от него.
- Джудайме, позвольте мне пойти с Вами! Умоляю!
- Хорошо.
Всю дорогу Хаято держит его за руку, боясь отпустить хотя бы на секунду. Перед тем, как войти в зал, он поправляет ему галстук и быстро, воровато целует его в губы.
- Нам пора, - Цуна неловко отстраняется, хотя хочется сейчас больше всего хочется спратяться в объятиях мужа. Вражеская обстановка давит, бесчисленные взгляды камер пронзают насквозь.
- Все хорошо, - будто успокаивая себя, говорит Гокудера. Толкает дверь.


Этот момент Гокудера не забудет никогда в жизни. И не простит себе, что в этот момент не смог броситься и закрыть Джудайме своим телом, когда он стоял всего в паре метров от него! И то – был принуждён встать так далеко, не смотря на то, что он яростно сопротивлялся, желая стоять вплотную к Десятому, как телохранитель.
Он просто услышал звук выстрела.
Все – как в замедленной съемке. Джудайме падал, задевая болезненным взглядом свою Правую руку. Нет, своего мужа. Свое счастье.
В последней виноватой легкой улыбке Цуны было все то, что он хотел сказать.
«Прости меня. Выживи здесь, продолжай жить дальше».
Гокудера не помнит себя. Он не управляет своим телом, когда буквально голыми руками терзает врагов, вцепляясь им в горло и рыча что-то нечленораздельное.
Они. Убили. Десятого.
Опуститься на колени перед ним, уже мертвым, положить его голову на свои колени и гладить по холодному уже лицу. Жестокая реальность – не сказка, хотя так и хотелось поверить в нее.
Фраза, которой заканчиваются все добрые книжки – «и жили они долго и счастливо» - у них слишком резко оборвалась на полуслоге.
Щелчок, холод металла у виска, в который уперся пистолет. Гокудера даже не дергается - слишком уж безразлично ему теперь всё остальное, и жить уже дальше совсем не хочется. Но тут перед глазами промелькивает взмах катаны. Из раны поверженного врага фонтаном бьет кровь.
- Не стоило делать это, Ямамото, - убито говорит Хаято, впервые без всяких оскорблений и ворчания в сторону Такеши. Он тоже плачет, стиснув зубы, чтобы не разрыдаться. – Помоги мне, - Гокудера взваливает на себя тело босса, не намереваясь оставить его в логове врага. Ямамото подхватывает его с другой стороны, и вдвоем они волокут Джудайме за собой.
- Гокудера... – Ямамото хочет что-то сказать, но слова застревают в горле комом.
С кончика носа Хаято срывается слеза, он лишь сдавленно выжимает из себя:
- Всё...