Глупые драбблы

[Abunai-Daruma]

Silent Hill 4: The Room. Генри/маленький Уолтер.

Генри не помнит, когда в последний раз нормально спал.
Последние два года жизни его мучили кошмары. А в настоящее время сон и реальность вообще перемешались и практически поменялись местами. Точнее, Генри было попросту не определить, где реальный мир, а где игра его сознания.
Возможно, все его пребывание в квартире 302, все эти два года, были сном. Но почему ему тогда не проснуться?
У Генри, даже когда он находился у себя дома, когда в окно приветливо били вполне себе существующие солнечные лучи, начались галлюцинации.
Стук. Стук.
Генри не мог определить его источник, так как невидимый молоточек стучал у него в мозгу. Но потом этот звук нашел себе место – снаружи двери.
Скребся маленьким детским кулачком, непрерывно, как ритм сердца.
Сколько Генри ни зажимал уши, сколько ни прятал голову под подушку – неизвестный не уходил и продолжал стучать.
А потом – детский плач, и стук все настойчивее.
Кто-нибудь, впустите ребенка, кто-нибудь, найдите его маму, - взмолился Генри. Ему и самому хотелось открыть дверь и впустить мальчика, чтобы тот, наконец, перестал стучать.
Но это же всего лишь наваждение, верно?
А когда Генри находится снаружи своей квартиры, в замызганном кровью подъезде – он видит воочию это свое наваждение.
Маленький мальчик, буквально пять лет ему на вид, не больше. Светлые волосенки, которые на ощупь могли бы быть мягкими, как шелк, если бы Генри мог коснуться их; голубые глаза, блестящие от слез.
Но стоит подойти к нему чуть ближе – и он бесследно растворяется. Руки опять ловят пустоту.
Генри хватается за голову, с силой дергает себя за волосы. Что же это за призрак, который преследует его? И почему так хочется обнять его, провести рукой по волосам и сказать:
Малыш, пойдем искать твою маму. Все будет хорошо.
И неважно, что все, кто видел этого малыша, в скором времени умерли. Даже Эйлин, двадцатая жертва, лежала у его ног.
Но Генри почему-то совсем не боится этого маленького Уолтера, как он позже узнает. Генри не боится стать двадцать первой жертвой.
Он просто не верит, что это голубоглазое потерянное существо может причинить какой-то вред.
Этот стук изводит настолько, что Генри пытается выбить дверь плечом, пусть это и совершенно бесполезно – она намертво скована цепями.
Стук так близко, буквально за деревянной перегородкой, даже вибрация ощущается – и Генри просто не может верить, что это всего лишь глюк сознания.
Генри кричит, но его голос не слышен из этой квартиры.
Мама, мамочка, маааам.
Генри знает, что родители Уолтера оставили его в этой квартире. Совсем еще младенца, одного, на растерзание судьбе. А потом маленького Салливана забрали в приют, где промыли мозги.
Что же тогда этот несчастный призрак продолжает стоять у квартиры 302 и звать свою маму, которая сама бросила его?
Несчастный ребенок.
И когда Генри, наконец, сдирает с двери все цепи и открывает – он быстро опускается на колени и обнимает Уолтера.
Буквально секунду длится ощущение его тепла. Мягкие волосы щекочут подбородок, ручки доверчиво сжимают рубашку. Уолтер перестает плакать, и это его мгновенное успокоение настолько делает счастливым Генри, что тот всхлипывает.
Он нужен этому ребенку. Быть для кого-то ангелом-спасителем – так чудесно.
И мальчик опять исчезает, всего лишь наваждение, всего лишь та часть Уолтера, которая давно исчезла, всего лишь отголосок боли.
А высокий блондин с вечной доброй улыбкой маньяка в конце коридора – вполне реален. Как и нож в его руке.
И Генри совсем не боится. Ему и так надоел этот сон, длящийся вечность.

Silent Hill 4: The Room. Взрослый Уолтер/Генри. Предупреждения: кровь, насилие, ООС (хотя какой по игре ООС хДД), отсылки и плагиат на другие произведения.

Какая жестокость - оставить в квартире новорожденного малыша. Уолтера бросили собственные родители, в этой чертовой квартире 302. И он решил, что из этой комнаты больше никто не выйдет. Не оставит его одного. Он мучил своих жертв, и они оставались призраками вместе с ним, в его мире. И, да, какое наслаждение - знать, что предмет твоего влечения заперт в твоей тюрьме. Что Генри никуда не сможет выбраться, что он всегда доступен. Только для меня.
- Мой Генри, только мой, - ласково шепчет серийный убийца, разрезая Таушленду грудь. Здесь, во сне, он не умрет, но все ощущения будет ощущать, как реальные. - Я люблю тебя, Генри... - шепчет Салливан, целуя его сердце. И это звучит скорее, как "ты принадлежишь только мне, знай это", нежели похоже на искренние чувства. Генри всегда просыпается в своей кровати, и никаких повреждений на его те
Теле, только сильнейшая головная боль. А потом Уолтер приходит и в его реальность. - Что ты делаешь здесь, оставь меня в покое хотя бы наяву! - кричит Генри. Как тут не сорвешься, когда тебя каждый день потрошат. Как не сойдешь с ума, когда при этом ласково шепчут слова любви. Салливану нравится эта непокорность, Генри очень интересный, и снаружи, и изнутри. Не такой, как все. - Ты такой красивый, Генри, - Уолтер прижимает его к стене. Мягкий вкрадчивый голос, ласковые опасные движения хищника. Генри попросту не может сопротивляться, когда его вжимают в стену и начинают водить ножом по спине. Медленно, выводя что-то. - Что ты там рисуешь?! Больно же. - Это ты говоришь после того, как я держал в руках твое сердце? Уолтер, наконец, заканчивает свое дело и позволяет Генри вырваться, встать спиной к зеркалу и разглядеть у себя на спине... "21121".
- Тебе нравится, Генри?
Генри пошатывается, как от удара стальной трубой по голове, реальность крутится, а в ушах будто нарастает вой ветра.
- Двадцать первая жертва, значит? - Генри бросается к двери, цепи, на удивление легко сдираются ломом. Генри настолько не хочется умирать.
- Генри, не уходи... Уолтер почему-то не набрасывается на него, не начинает умерщвлять с особой жестокостью, а падает на колени. Запоздалый стук распахнувшейся двери о стену. На пороге стоит мальчик, в глазах его вечная мольба брошенного ребенка. И он, как всегда, исчезает. Но стоит повернуться, и этот же самый взгляд смотрит Генри в спину. Не уходи. Не бросай меня. Генри явственно видит во взрослом Уолтере того малыша, каким он был много лет назад. И ничего не остается, как вновь закрыть дверь, подойти к нему и обнять. Почувствовать, как он прижимается в ответ и шепчет что-то. Цифры на спине пульсируют жгучей болью, струйки крови сбегают по дорожке позвоночника.
Уолтер встряхивает головой, улыбаясь, осознав, что его бросать не собираются.
- Генри, я хочу тебя, - он пробует нож языком. И Генри не может возразить причудам этого вечного ребенка.