Fanfics post

[Abunai-Daruma]

Сузаку/Лелуш. "Маленькая месть".
- Сузаку, я иду сегодня в клуб, - неожиданно заявил Лелуш, открывая шкаф в поисках подходящей одежды. Лежащий на диване в расслабленной позе Рыцарь только приоткрыл глаза.
Лелуш чуть обиженно поджал губы, недовольный такой слабой реакцией. Выбрав из множества рубашек иссиня-черную, Принц развернулся к своему сожителю.
Сузаку постепенно переезжал к Лелушу, причем медленно и неуловимо. Сначала оставался вечерами на чашечку чая, потом сидел у Принца целыми днями, а после в ванной Лелуша неожиданно обнаружилась зубная щетка Одиннадцатого.
Потом переехала и некоторая одежда, а после и Артур. Так Сузаку на правах неофициального новосельца поселился вместе с Лелушем.
Лелуш демонстративно надел черную рубашку, расстегнул пару верхних пуговиц, обнажая изящную косточку ключицы и ямку между ними. Одернув рукава, он стал расчесываться перед зеркалом.
- Да, Лулу. Я буду тебя ждать, - Сузаку мило улыбнулся, будто не замечая ничего. Или он действительно не замечал. Лелуша обозлило отсутствие всяких собственнических чувств. Он ожидал, что Сузаку набросится на него в порыве ревности и велит оставаться дома, потому что Лелуш принадлежит только и только ему.
Но Рыцарь преспокойно продолжал лежать на диване и миролюбиво разглядывать наряд Принца. Затаив дыхание, Лелуш ждал.
- Там холодно, надень сверху легкое пальто, - посоветовал Сузаку и нежно улыбнулся. – А то простудишься еще.
Лелуш чуть не задохнулся от злости, но удержал внутри все проявления чувств.
- Ну там будет темно… и интимно, - прищурившись, подметил Принц и стал поправлять воротник рубашки.
- Ага, милый… не пей слишком много, - Сузаку широко зевнул. – Я тебе полностью доверяю и отпускаю тебя. Повеселись хорошо. А я, пожалуй, спать пойду.
Рыцарь был совершенно спокоен, и это бесило. Лелушу ничего не оставалось как стиснуть кулаки и мгновенно придумать план мести. Прийти самым что ни на есть укуренным, с таким видом, будто его лапал не один десяток жадных рук.
- Сузаку, прикрой дверь. Жди меня не раньше полуночи, - последняя попытка вызвать беспокойство.
- Угу, - Сузаку обнял его и чмокнул в щеку. – Скорее всего, я уже буду спать, когда ты придешь.
Когда Лелуш вышел из квартиры навстречу прохладному вечернему воздуху, когда Принц отошел на достаточное расстояние, он раздраженно и глухо зарычал. «Ничего, Сузаку, я заставлю тебя поревновать».

***

Принц сказал Сузаку, что пойдет в клуб. Но он не уточнил, что пойдет в стрип-клуб. Лелуш оценивающе разглядывал местных красоток и думал, что ему просто не хватит духа так явно изменить Сузаку. Их губы были до ядовитости накрашены розовой помадой, волосы всколочены. И вообще, в своей вульгарности они отталкивали Лелуша.
На него уже кидались заинтересованные взгляды. Принц, в своей черной рубашке, со скучающим блуждающим по залу взглядом, был просто потенциальным богатым клиентом. Такому будет приятно станцевать приватный танец.
Воздух был наполнен густым дымом, который раскрашивали во все цвета радуги разноцветные прожекторы. Дым клубился у потолка странными узорами.
- Чего желаете выпить? – донесся до ушей Лелуша милый голосок сквозь ударяющую по перепонкам музыку.
- Мартини со льдом, - отстраненно ответил Принц, и официантка внесла этот заказ в свою записную книжку. Вильнув бедрами, она удалилась за напитками.
Лелуш стал равнодушно разглядывать надушенную танцовшицу, действо с шестом совершенно его не возбуждало. Но месть осуществить все-таки нужно.
Представив, что Сузаку сейчас спокойно лежит в постели, Лелуш с новыми силами, приданными злостью, решил действовать.
- Извините, можно вас? – Лелуш был немного смущен, он вообще в первый раз был в таком заведении, но пытался держаться. Выбранная им стриптизерша наметанным глазом подметила новичка и чуть снисходительно улыбнулась.
- Приват или здесь?
- Приват, - не задумываясь, ответил Лелуш и тут же добавил. – Сколько?
- С вас пятьсот долларов, - милая ослепительная улыбка. Рука Принца дрогнула, когда он передавал деньги. Что ж, кто сказал, что месть – это дешево?
Девушка тщательно пересчитала купюры и сунула их себе за резинку трусиков.
- Пойдемте.
Лелуш смутно помнил, как он дошел до маленькой комнатки, как уселся в удобное кресло и стал наблюдать за изящными движениями танцовщицы. Вспомнив, что ему нужны зрительные доказательства «измены», он властно поманил девушку пальцем.
Помада оставляла свои следы на щеках, на губах, слюна была на вкус, как вишневый сироп, и Лелуша чуть не стошнило от этого. Но он терпел.
Помада на лице – отлично. Припухшие губы – еще лучше.
Ловкие пальчики стали расстегивать ему пуговицы дальше, и Лелуш остановил ее. Ведь дальше – территория Сузаку, и на нее нет прав ни у кого на свете. Пусть месть останется всего лишь маленькой местью, а не огромным скандалом.
Достаточно и того, что вся одежда пропахла дымом, а лицо в помаде, и губы исцелованы. И пахнет от него духами пополам с выпитым мартини.
- Достаточно, - Лелуш встал с кресла и вышел прочь из комнатки. Закутавшись в легкое пальто, он выскочил из клуба. Неоновая вывеска громогласно заманивала посетителей, доносились глухие звуки музыки.
Глянув на часы, Лелуш понял, что уже далеко за полночь. Он довольно улыбнулся такому быстрому течению времени. Голова немного кружилась, прохладный воздух освежающе бил по лицо и заставлял сильнее зарываться в пальто.
Стараясь, чтобы запах прошедшего вечера донесся до Сузаку в целости и сохранности, Принц бегом понесся домой.

***

Рыцарь, как только Лелуш ушел, лег в кровать. Ему было относительно спокойно, хотя в глубине души плескалась легкая тревога. Но тут же ее смела твердая уверенность – Лелуш никогда-никогда не будет ни с кем, кроме него.
И из-за этих противоречивых мыслей ему оказалось не уснуть. Часы тикали, а когда Рыцарь глянул на них измученным взглядом, они уже показывали половину первого.
И где же Лелуша так долго носит?
«Жди меня не раньше полуночи», - отозвался у него в голове хитрый глас Принца, и Рыцарь помотал головой. Все обязательно хорошо. И как только Рыцарь взял в руку мобильник, чтобы позвонить своему возлюбленному, в двери с легким характерным звуком повернулся ключ.
Весь взмокнув, Сузаку выскочил навстречу вошедшему. Включив свет, он столкнулся взглядом с Принцем, который облокотился на стену.
Рубашка его была измята, глаза мутно горели и щурились от яркого света, в котором сразу стали видны многочисленные масляно-розовые следы на лице Принца. Явно помада.
Резко подскочив к нему, Рыцарь втянул носом запах алкогольных испарений и запах сигаретного дыма, а еще аромат дорогих сладких духов с почти неуловимым оттенком запаха чужого тела.
- Что ты делал? – Сузаку дал ему резкую пощечину, вытер руку от помады и с мучительной ревностью уставился ему в глаза.
«Работает», - возликовал Лелуш мысленно и чуть прикрыл глаза.
- Всего лишь сходил в клуб, а что такое? – невинно и высокомерно поинтересовался он. – Я очень устал и хочу спать.
Сузаку стиснул кулаки, и это вызвало сладкую дрожь в Лелуше. Действует, действует!
- Какое спать?! Ты… я тебе поверил, - Сузаку прижал его к стене. – Рассказывай. Подробно. В деталях, - отрывисто произнес он, часто и шумно дыша ему в лицо.
- Сузаку, а я думал, что ты уже спишь, - чуть удивился Принц и попытался отстраниться, на что Рыцарь опять ударил его по щеке.
- Как тут уснешь… Рассказывай, - Сузаку схватил его и швырнул на пол, ревность прямо клокотала в нем.
- Ну что тут рассказывать, - плаксиво начал Лелуш. – Выпил немного, нашел себе прекрасную девушку, - он для верности икнул и стал расстегивать потную рубашку.
Сузаку прямо застыл.
- Д-девушку? Ты врешь.
- Ничуть. Честно-честно. Ты веришь мне? – Лелуш нахально уставился ему в глаза, видя там такую желанную ревность, такую желанную злость.
- Не верю!
Сузаку схватил его, резко опускаясь рядом и начиная нюхать изгиб шеи, грудь, живот. Лелуш просто таял от такого выражения любви и тихонько извивался. Рыцарь вдруг оторвал пуговицу на брюках, пытаясь их снять. И туда уткнулся носом, пытаясь уловить запах секса. Но сознание было настолько взбудоражено, что не принимало никакой информации от органов чувств. Точнее, принимало, но искажало до неузнаваемости.
И Сузаку почувствовал, что Лелуш пахнет именно пряной смазкой.
На самом деле Принц возбудился именно сейчас, когда Сузаку трогал его и обнюхивал. Ярость Одиннадцатого также действовала на организм не хуже любого наркотика.
Рыцарь, глухо застонав, стал сдергивать с себя трусы.
- Вот будешь знать…как…шастать ночью…по клубам, - бормотал он, толкаясь во вздрогнувшего Лелуша одним движением до конца.
- Да, Сузаку… еще… накажи меня, - глаза Принца стало застилать удовольствие. – Накажи меня, я такой плохой…
И Рыцарь стал усердно его наказывать, вбивая каждым толчком в пол. Ахнув. Лелуш выгнулся дугой и совсем скоро его член напрягся до предела, готовый излиться.
Но нет, рука Сузаку сжала его у основания, не позволяя этого сделать.
- Ты только мой. Никуда никогда больше не пущу… - зло и отчетливо сказал Сузаку, стискивая ствол у самого основания. И Лелуш буквально зарыдал от наслаждения, ведь именно этих слов он добивался.
- Еще…еще…еще. Да, только твой…
Сузаку не перестал долбиться в него, второй рукой немилосердно щипая и выкручивая соски, губами целуя припухшие и с чужим привкусом губы, от этого становясь еще злее и азартнее.
Когда тело Лелуша уже не могло вместить в себя больше напряжения, Сузаку позволил своей руке разжаться, и Принц благодарно кончил ему в ладонь. Всхлипы, которые он издавал, крики и мольбы о большем, заставляли Сузаку любить и желать Лелуша еще больше.
- Мое… никому не отдам… - всхлипывая, еще раз сказал Сузаку. И его привлекли в нежное объятие.
- И не отдавай. Сам же виноват.
Сузаку моргнул от удивления и получил легкий подзатыльник.
- Я хотел, чтобы ты меня поревновал, - ослепительная улыбка. – Но ты такой болван, что мне пришлось прибегать к крайним методам.
Рыцарь поджал губы, зарекаясь больше никуда не отпускать Лелуша по ночам. И вообще не отпускать от себя дальше чем на полметра.

Сузаку/Лелуш. "Этюд в пастельных оттенках".
Посреди комнаты, прямо перед удобным широким диваном, стоял мольберт. На нем красовался совершенно чистый лист бумаги, а в подставке – кисточки, карандаши, покусанный ластик и точилка.
Сузаку завалил экзамен по искусству и, чтобы не вылететь из любимой Академии, вынужден был сотворить всего за два дня шедевр, достойный того, чтобы его оставили учиться дальше.
Сузаку перепробовал рисовать все – и фарфоровый сервиз, и апельсины, и цветы в хрустальной вазе, даже Артура. Неудача постигла его и в рисовании веточек сирени сквозь решетку окна. Совсем уже отчаявшемуся Рыцарю было уже некуда податься, как вдруг Лелуш предложил ему нарисовать портрет. Однажды Сузаку уже удавалось это сделать, тот карандашный профиль до сих пор хранился у него в столе.
И потому Рыцарь, воодушевившись, встал за мольберт и выглянул из-за него. И внезапно просто прирос к месту от шока.
- Лелуш, что ты делаешь?! – карандаш выпал из руки и покатился по полу. Принц преспокойно расстегивал рубашку и сбросил ее со своего тела.
- Собираюсь позировать тебе. Тело человека нужно рисовать обязательно обнаженным, чтобы научиться, - объяснил Принц, спуская брюки и складывая их по стрелочкам, как положено. В его движениях царила аккуратность и беспристрастность, чего нельзя было сказать о Сузаку.
Он покраснел до самых ушей, не представляя, как он будет сосредоточенно рисовать эти изгибы груди, хрупкую косточку ключицы, маленькие соски…
А Лелуш уже так же спокойно снял трусы и уселся на диван, закинув ногу на ногу. Артур, издав короткий мяв, тоже запрыгнул на обивку и стал точить об нее когти.
- Если тебе так тяжело, то…
Лелуш встал, достал из шкафа шелковую кремовую ткань. То ли простыню, то ли специальную драпировку – и завернул в нее свою нижнюю часть тела, закрывая бедренные косточки. – Можно и так, только тебе будет тяжелее рисовать складки. Включи освещение.
До Сузаку дошло, что выводы Лелуша как никак правильные, включил настольную лампу, водрузив ее на тумбочку. Сразу обозначились темные тени и предельно светлые участки тела. И, правда, так легче.
Лелуш со вздохом лег на диван так, чтобы поза была удобной и устойчивой, дабы не мучить свое тело несколько часов. Он просто лег на бок, удержал спадающую скользкую ткань и кивнул.
Рыцарь пополз на корточках за укатившимся куда-то карандашом, найдя его, встал к мольберту и стал мучить поверхность бумаги.
Сузаку кусал кончик карандаша, постоянно тер бумагу ластиком, а дальше лица Лелуша никуда не пошло. Нервничая, Рыцарь даже хотел было закинуть все подальше, он даже забыл, что Лелуш, как никак, почти полностью обнажен.
Но это еще не самое худшее. Как только у Рыцаря стало получаться, взгляд зацепился за это чудесное тело и не желал отводиться на скучную бумагу. Зато рука работала, переводя трехмерное изображение в набросок.
Лелуш лежал спокойно, даже прикрыл глаза, чему Сузаку был несказанно рад. Одиннадцатый подолгу глядел на Лелуша, оправдывая это художественным интересом. И пользуясь этим, что Принца можно во всех подробностях разглядеть и не опасаться за то, что тебя могут посчитать извращенцем.
К концу первого часа ноги у Лелуша затекли, а Сузаку только приступил к груди. Покраснев, он стал старательно вырисовывать соски, вести линию симметрии ниже. Нарисовав живот, он игриво примостил тазобедренные косточки, стал рисовать изгибы бедер. А к ткани даже не приступил, слишком увлеченный процессом.
- Сузаку, я устал, сколько тебе еще? – глухо спросил Лелуш через полтора часа после начала позировки. Спина ныла, шея отзывалась болью, а ткань постоянно ползала и вызывала легкий зуд и щекотку на коже, отчего приходилось постоянно ее чесать и натягивать шелковую драпировку.
- Еще немножко, - пробормотал увлеченный Рыцарь с уже ненужным ластиком в зубах, только и слышалось легкое чирканье карандаша.
Лелуш был прекрасной моделью для рисования – признался себе Сузаку. Такой красивый, прямо идеальный, как кукла с витрины. Но притом живой и теплый, постоянно облизывающий губы и незаметно старающийся почесать внутреннюю сторону бедра.
На улице уже стемнело, а единственным источником света в комнате была настольная лампа. Мольберт стал плохо различим в полусумерках, но Рыцарь не желал включать верхний свет, чтобы не рушить сложившуюся – да, он об этом думал – интимную обстановку. А как иначе можно назвать это?
Лелуш лежит на диване с закинутой головой и рукой, ткань постоянно норовит упасть, она даже блики отбрасывает. Когда свет ночника заливает тело Принца желтоватым светом. И когда у Сузаку есть возможность все это запечатлеть.
Рука, будто всегда державшая карандаш, лихо наносила штрихи, портрет стал похож на портрет. Будто только что открывшимся взглядом художника Сузаку подметил – ай-ай-ай – что ткань лежит неправильно, что складки некрасивые.
И он оторвался от рисования, заложив карандаш за ухо. Подошел и коснулся пальцами ткани, поправляя ее. Такая тонкая, обрисовывающая каждый изгиб тела. И такая теплая, согретая за уже достаточный промежуток времени. Даже не теплая – горячая. От кончиков пальцев Сузаку пробежал электрический ток, пригвоздивший их к влажной ткани. Тело Лелуша – так близко.
И уже не художественный интерес волнует Сузаку. Хотя не до конца. Ему интересно, как будет выглядеть Лелуш, когда он выгнется дугой, забросит голову далеко назад, разведет ноги, сбросит эту дурацкую ткань. Когда полностью расслабится, свешиваясь с дивана.
Достичь этого можно было только одним способом, и Сузаку даже знал – каким.
Настоящий художник видит внутрь, будто обновленным взглядом.
То, что для обычного человека бежевое, для Сузаку сейчас – игра теней на кремовой ткани. Кремовой, как нежная сгущенка, как мороженое. Это – кожа Лелуша, телесный цвет с примесью оранжевого света, с его многочисленными оттенками и тенями и потаенных местах. В подмышке, слабая тень от ключицы, тень от ресниц на щеке, нежные лиловые тени под глазами.
Усилием воли Сузаку вернулся к рисованию, но оно уже шло не так, как раньше. Рука стала будто ватной, совершенно не держала карандаш, зато страстно желала потрогать Лелуша, сжаться вокруг его бедра, погладить, чуть ущипнуть.
Одна мысль стучала, что нужно продолжать рисовать.
Другая – что есть еще два дня, целых два вечера, чтобы рисовать с Лелуша.
Третья стала прямым продолжением второй. Если есть время, то сейчас можно удовлетворить свои желания.
Лелуш не мог не заметить этих похотливых взглядов и метаний. Он прекрасно осознавал свою привлекательность, с удивлением и удовольствием видел, как чудесные чары действуют и на Сузаку.
И Принц выгнулся посильнее, желая помучить, заставить сосать под ложечкой. Но к тому, что Сузаку бросится к нему и начнет жадно целовать, Лелуш готов не был.
Он мечтал соблазнять! На расстоянии! И что Сузаку будет желать его, а по причине смущения не подойдет ни на шаг…
Но как Лелуш ошибался. Рыцарь оказался так подвержен возбуждению, что оно затупило всякий здравый рассудок и сокрушило всякое смущение.
- Сузаку, что ты делаешь?! – закричал Лелуш в том же тоне, что и Сузаку, но сильнее не отпихивался, лишь ради приличия и желания спасти свою девственную задницу.
- Как бы тебе сказать… - Сузаку лег на него сверху, вжимая в диван. – Ты же догадывался, что такое произойдет? Ты ведь специально строил мне глазки?
- Не строил я тебе глазки! – Лелуш яростно возражал, но этому противоречили стыдливо порозовевшие щеки.
- Но признай, - Сузаку засмеялся. – Ты же хочешь меня.
- С чего ты взял? – к голосу Лелуша вернулась твердость и холодность. Будто ими сейчас выкрутиться. Когда у Принца уже стоит так, что это становится совершенно бесстыдно.
Сузаку что-то промычал в ответ, забираясь рукой под ткань.
Принц вздрогнул, но быстро расслабился и стал подаваться навстречу ласке, как маленький слепой котенок тянется к матери.
Но когда палец Сузаку проник дальше, Лелуш не выдержал и стал пытаться отпихнуть его, упираясь руками ему в плечи изо всех сил.
- Извращенец… иди рисуй… - Лелуш всхлипнул, и ему ничего не оставалось, как уткнуться лицом Сузаку в шею.
Сузаку хотел нарисовать его сейчас, такого беззащитного и порочного, с капельками пота на лбу, кончившего ему в руку.
И только сейчас Рыцарь осознал, что карандаш у него еще за ухом, пальцы перепачканы черным, а рисунок еще не готов.
Только почему-то все потеряло значение. Сузаку готов был вылететь из любой школы Британии ради только одного легкого стона Принца.
- Завтра рисовать… у меня вдохновение пропало, - нашел оправдание Рыцарь, впиваясь глубоким поцелуем в губы Принцу, автоматически затыкая его.
Потом он помнил, как усадил Лелуша на себя, как взял его за бедра. Как Принц сам начал насаживаться, откидывая голову назад, как шлюха, истерично позволял члену Сузаку скользить у него внутри.
Будто в наркотическом опьянении, в эйфории. Они даже забыли, как их зовут.
Только одно в памяти – карандаш за ухом, забытый мольберт. Пальцы и ладони – в черных пятнах. И запах грифеля.
Закончив, они еще долго отходили после выматывающего оргазма, дышали друг другу в ушко и цеплялись, как за последнюю драгоценность в этом мире.
На следующий день Сузаку смог закончить рисунок в карандаше, но все же к концу сорвался, забыв, что нужно уже раскрашивать.
И, уже наученный сладким опытом, Рыцарь раскрасил рисунок за последний день.
Потому что вечером его ждали уже дела поважнее…