[Abunai-Daruma]

Сузаку/Лелуш, "в плену".
- Если я выиграю, мне придется позаимствовать у тебя Седьмого Рыцаря Круга, - ухмыльнулся Лелуш, но этой ухмылки, спрятанной за шлемом Зеро, никто не увидел.
- Но при проигрыше, - Шнайзель выдержал паузу, - ты снимешь маску.
- Согласен. Начнем.
Лелуш играл черными. Блестящие фигурки с изящной стремительностью двигались по доске, сбивая фигуры противника.
Сузаку, не отрываясь, наблюдая за игрой. Горло пересохло от волнения, и Рыцарь судорожно сглотнул. Непонятно было даже, какого исхода он больше боялся.
Что он задумал? Он хочет меня устранить... Да, это так на него похоже.
Игроки были предельно сосредоточены, но Шнайзель, скорее, наслаждался своим превосходством. А Лелуш старался не впасть в панику, пытался усмирить лихорадочные мысли. Второй принц заметил, нет, почувствовал отчаяние проигрывающего Зеро, и уверенность наполнила его вместе с торжеством.
Думай, думай, ты не должен проиграть...Только не сейчас.
Черных фигур на доске оставалось все меньше.
Лелуш защитил короля от внезапного шаха.
Шнайзель зажимал короля в угол доски...
Принц уходил от нападения, постепенно приближая себя к поражению.
И тут, когда Лелуш уже почти свыкся с мыслью о проигрыше, его сердце радостно подскочило.
Шнайзель, увлеченный только черным королем, не заметил, как сам подставил ферзя под диагональ слона.
Но ходы нельзя отменять, и Зеро с наслаждением сбил с доски белого ферзя.
Главная ударная сила противника была устранена, теперь Второй Принц в смятении.
Лелуш старался, чтобы шанс, данный ему оплошностью Шнайзела, не пропал впустую.
- Шах и мат, - смакуя слова, сказал Лулу и откинулся на спинку стула. Второй Принц зло смотрел на доску, будто она могла врать.
Нет, так и было, двумя слонами, всего лишь средними фигурами был поставлен мат.
- Теперь о моем призе... – Принц повернул голову к неподвижно стоящему Сузаку.
Встал со стула, протянул к нему руку.
Джино выскочил вперед, но Шнайзель жестом остановил его. Рыцарь отошел в сторону, вперившись ненавидящим взглядом в Зеро.
А глаза Сузаку не выражали ровным счетом ничего, когда Лелуш слегка подтолкнул его к выходу из зала.
Рыцарь подчинился.
Они вошли на базу Ордена Черных Рыцарей. Сузаку с некоторым восхищением смотрел на оборудование и интерьер, продолжая следовать за Принцем.
И тут понял, что совершил глупость. Он мог убежать, мог, в конце концов, попробовать сразиться с Лелушем. Шпага ведь висела на поясе не просто для красоты.
- Куда мы идем? Ты разве не собирался отдать меня Кагуе? – с легким презрением спросил Рыцарь.
Вместо ответа Лелуш шагнул в лифт, после чего снял шлем, стянул черную ткань, скрывавшую нижнюю часть лица, и с нежностью улыбнулся Сузаку. Хотя улыбка скорей походила на оскал.
- Я тебя никому не отдам, - прошипел Принц. – Я лгал про Кагую.
- Значит, это всё таки ты, - тихо произнёс Сузаку.
"И тут ты соврал, Лелуш. Когда в последний раз я слышал от тебя правду? – грустно подумал Сузаку. - И с каких это пор я нужен тебе?"
Дверь в комнату Зеро сдвинулась, как створки лифта. На полу животом вниз лежала С.С. и поедала пиццу. По комнате витал сырный запах вперемешку с чем-то ужасно щекочущим нос.
«Креветки. Как она может есть такое?»- сморщил нос Лелуш.
- С.С., выйди, у меня гость.
Девушка без особого интереса оторвала взгляд от коробки с пиццей и, увидев стоящего на пороге Куруруги, рывком встала.
И никаких вопросов, что он здесь делает и почему. С.С. в этом плане была просто замечательна. Схватив драгоценную коробку, она вышла из комнаты.
Сузаку ожидал чего угодно, но только не того, что Лелуш бросится на него. Повалил его на ковер, выкручивая руки за голову.
Лелуш понимал, что сопротивление будет неизбежным, и сразу ограничил Сузаку в действиях. Принц сел на него, крепко сжимая коленями дергающиеся бока.
- Что ты со мной творишь? Пусти, - зашелся в крике Сузаку и застонал от боли, когда колени Лелуша вжались ему под ребра.
- Разве не видно? – хрипло сказал Зеро. – Ты не чувствуешь?
Лелуш ощутимо потерся о Рыцаря промежностью, и Сузаку побледнел от внезапного осознания.
- Ты же не для этого меня забрал? – отчаянно крикнул он, все еще не оставляя попыток вырваться. Тычок под ребра заставил его скривиться.
- Забрал? Я тебя выиграл, - делая ударение на последнем слове, уточнил Принц. – И это значит, что ты мой. И я буду делать с тобой все, что захочу... – понижая голос до шепота, закончил Зеро.
- Нет, ты же... – с внезапной мольбой промямлил Сузаку. – Когда ты?
- С каких пор я так отношусь к тебе? – Лелуш изогнул бровь. – С тех пор как мы снова увиделись. Я всегда этого желал, а ты... эта Юфи, этот Ланселот... Этот чертов блондин, что постоянно виснет на тебе... Я точно убью его!
Лелуш мучительно застонал, крепче вжимаясь в Рыцаря. Он наконец-то может осуществить все, что накипело за годы, сможет выплеснуть свою ревность, страсть, обиду на Сузаку.
- Ты... ты предал меня! - резкая пощечина, расцветающее красное пятно на щеке. Лелуш наслаждается растерянностью в глазах Одиннадцатого.
- Ты ушел от меня! - второй удар.
Возбуждение только росло от того, что Лелуш бил Рыцаря.
Роскошная форма безжалостно рвется, словно на ней Лелуш хотел выместить свою месть. Но не она была его целью... Голая грудь Сузаку предстала перед его взглядом, и Лелуш потерял голову и контроль над собой только от того, какой гладкой была кожа на ощупь, как пахло от нее теплом и потом.
Скоро от нее будет пахнуть кровью.
Лелушу безумно хотелось его связать, избить, вгрызться зубами в ключицу.
Сузаку не разделял его желаний и все еще дергался, пытаясь избежать прикосновений.
- Я ненавижу тебя, - прошептал он.
- Прости, но это не взаимно, - ехидно произнес Принц, стягивая с него брюки.
Он отложил шпагу подальше, пнув ее под кровать.
Теперь Сузаку был безоружен и, да, возбужден. Хоть и сжимал накрепко зубы, но тело горело, сжираемое неконтролируемым пламенем.
Лелуш перевернул его на живот, почти выламывая руки. В глазах потемнело от боли, но краем сознания Сузаку ощутил на своих запястьях холодный металл.
- Ты в моем плену, - послышался сзади удовлетворенный шепот Лелуша. Тот, похоже, уже разучился говорить в полный голос.
Сузаку от отчаяния чуть не грыз ворс ковра. Он искренне надеялся, что сейчас кто-нибудь войдет в дверь. Хоть Карен... Но судьба сейчас лишь зло скалилась ему.
Он был наедине с Лелушем, помощи было ждать неоткуда. Вокруг был только обволакивающий голос Зеро, жестковатый ворс ковра и холод железных браслетов вокруг запястий.
К ним добавилось ощущение рук Лелуша, изучающих, словно пробующих его спину. Не ласка, а именно изучение. Вот только зачем он?..
Осознание этого пришло с первым обжигающим ударом. Острая волна боли пронзила спину, поворот головы вызвал тупую боль в области шеи.
Лелуш облизывал конец короткого черного хлыста с совершенно маниакальным выражением лица. Другая его рука гладила тут же выступивший тонкий рубец.
Ощущение прохладных пальцев на горящей коже было подобно ветерку в жаркий день.
Глаза Зеро потемнели от похоти, захлестнувшей его, когда он вновь замахнулся.
Следующая серия ударов пришлась на бедра, и Сузаку хотелось кричать, но крик заглох в пересохшей глотке. Наружу вырвался лишь сдавленный хрип.
Рыцарю было действительно страшно. Не от боли, к которой он привык, но от того, что Лелуш может сделать с ним в таком состоянии.
Зеро только распалялся, упиваясь ощущениями власти и того, что Сузаку наконец, наконец под ним и принимает эти удары.
И наступил такой момент, когда Сузаку уже не чувствовал боли, но его наполняло нечто другое, более пугающее. То, что вернуло ему силы сопротивляться. Разум лихорадочно бился, но Сузаку скоро понял – с каждым ударом возбуждение лишь растет, и противиться ему не имело смысла. Потому что проигрыш был неизбежен.
Осталось только отрешиться от всего, ожидая, когда Лелушу надоест его унижать.
«Но что будет со мной потом...» - внезапно пришла ошеломляющая мысль.
- Ты мой и больше никогда от меня не уйдешь, - хрипло ответил Зеро его мыслям.
Порка закончилась, все тело Рыцаря горело, в рубцах словно пульсировал огонь.
Сузаку на самый краткий миг представил себя со стороны, и эта картинка показалась ему чрезвычайно яркой. Руки скованы на пояснице, Лелуш сидит сверху, нагнувшись и кончиком языка облизывая горячую сухую кожу.
Это ощущение было таким тонким, таким приятным, что Сузаку не удержал легкого стона. Сейчас Лелуш был нежен, но это затишье грозило вот-вот рассеяться.
- Сузаку, кто касался тебя так? – Лелуш стал теребить шарик соска, одновременно целуя шею. – Кто?
- Никто, черт побери! Думаешь, я последняя шлюха?
Сузаку опять прорвало на злые эмоции.
Лелуш лишь усмехнулся, короткий выдох опалил шею.
- В последние минуты ты вел себя именно так...И, если я твой первый, то, - Зеро приблизил губы к самому уху Рыцаря. – Я возьму тебя так, что ты думать забудешь обо всем, кроме меня...
От этих слов, от проникновенного тона, которым они были сказаны, Сузаку внезапно покраснел.
Сначала аккуратное проникновение тонких пальцев, заставившее Сузаку тихонечко зашипеть сквозь зубы, потом нежность поцелуев, как подарок в утешение.
Лелуш сорвал с себя одежду Зеро, которая до сих находилась на нем. Плащ небрежно от
Зеро был действительно красив в своей аристократичной тонкости, бледности кожи, с которой резко контрастировали черные волосы.
И посреди этого великолепия гордо заявляло о себе возбуждение Принца, которое давно требовало разрядки.
Он поднял Сузаку с пола, усаживая к себе на колени. Рыцарь почувствовал, как затекло его тело, как иссякли все силы от сумасшедшей порки. И он безвольно повис на своем мучителе, роняя голову на плечо.
Лелуш счел это за покорность и крепче прижал Сузаку к себе.
Чувствовать чью ту голую кожу на своей собственной было так остро, так восхитительно, что сердце Лелуша чуть не разрывалось от этих ощущений.
Он издал то ли стон, то ли рык, впиваясь ногтями в плечи Сузаку и резко, почти отчаянно входя в него.
Закричали они оба, ослепнув от неожиданного единения, привыкая к новым границам, разделяющим их тела.
Лелуш быстро, толчками наращивал темп, пытаясь будто врасти, вгрызться в Сузаку так, чтобы между ними больше ничего не осталось. Даже воздуха, которого им сейчас не хватает.
- Ты...ты мне нужен, - уже не слыша, что он говорит, простонал Зеро, - никому не отдам тебя... такого.
Мысль о том, что кто-то может коснуться Сузаку так, целовать его, любить и даже ненавидеть, причиняла невыносимую боль, которую он изливал в Рыцаря.
Даже ненавидеть Сузаку – это право было только у него.
Он видел, как рвались руки Рыцаря из наручников. К нему, чтобы притянуть себя ближе.
И то, что Сузаку хочет быть с ним, не просто покорно подчиняется ему, заставило Лелуша ослепнуть от близости.
Он крепко зажмурился, чувствуя приближение конца. Он хотел забрать Сузаку с собой.
- Мой… моя вещь… мой Сузаку... – словно в бреду шептал он.
Под веками пронеслись ослепляющие молнии, и он излился глубоко в то, что считал пожизненно своим.
Сузаку не заставил себя долго ждать и последовал за ним, к падению с высоты, на которую они забрались вместе с Лелушем. Забрались и упали.
И осознали себя, зарывшимися друг в друга.
- Я тебе нужен? – тупо спросил Сузаку, глядя в пустоту.
- Придурок, никогда больше не смей уходить. Я тебя просто не пущу... Ты та вещь, которая мне нужна, - тихо ответил Лелуш, расстегивая наручники. Те с глухим стуком упали на пол.
Освободившиеся руки немедленно обняли Лелуша за шею. Как же они затекли...
Принц стал медленно вылизывать Сузаку. Вкус пота, кожи, крови и их общей спермы... такой соленый, такой свежий, как сама жизнь.
- Ревнуешь меня?
- Ко всему, что движется и безнаказанно смотрит на тебя, - улыбнулся Зеро.
И тут, от шороха разъезжающихся створок двери, они оба вздрогнули.
- Зеро-сама, так что насчет нашей свадьбы?..
На пороге стояла Кагуя с чуть удивлённым выражением на радостном личике.

Сузаку/Лелуш, зарисовка
Я стал Седьмым Рыцарем Круга. Этот плащ давит мне на плечи, как и чудовищное чувство вины на сердце. Впрочем, вины ли?
Я сдал преступника зеро Императору, я должен гордиться этим. Гордиться своим полученным титулом.
Но мне тяжело носить его. Тяжело носить боль в своей душе.
Все же Зеро – это не безликий монстр в маске. Это мой Лелуш.
Чувствую себя самым настоящим подлецом. Получить повышение за то, что арестовал самого дорогого для меня человека. И гадкое чувство оправдания лезет, нашептывает, что я сделал все правильно, что это мой долг и что я должен быть справедливым…
Но что это за справедливость, если я разрываю свое сердце во благо Британцев?
Во мне просыпается эгоизм. Сожаление. Раскаяние. Одиночество.
Цепочка, ведущая в один конец.
В конце дня я бессильно бухаюсь на кровать, сбросив массу рыцарского плаща. Постель холодная и узкая, будто больничная койка.
Я никогда не умел засыпать без тебя.
Потом проснулась злость.
Ведь все было так солнечно, так хорошо! Наше детство, наше лето… Зачем в тебе проснулись эти идеи уничтожить Британию? Почему ты всегда не мог ни с чем смириться? Почему ты стал Зеро?
Почему ты бросил меня…
Обвинения сыплются в немой потолок, удары обрушиваются на мягкую податливую подушку.
Я заснул только на рассвете. Простыни были смяты и пропитаны слезами.
Джино…
Что я нашел в нем? Что в его губах было от губ Лелуша, что в нем вообще было от моего любимого Принца? Ничего. Даже отголоска. И все равно я пытался найти в нем утешение, спать с кем-то. Чтобы не сходить с ума по ночам.
Я вдвойне подлец. Я тебя предаю. А ты даже ничего не помнишь, даже если увидишь меня, не сможешь приревновать. Ведь я для тебя только друг.
Целуя его, я всегда закрываю глаза. И вижу тебя – с этой твоей тонкой улыбкой на лице, с мягкими искорками во взгляде. Джино давно уже заметил, что я всегда плачу рядом с ним.
Интересуется с обеспокоенной улыбкой, а я мягко отстраняюсь. Прости, тебе это не нужно знать. Ты всего лишь жалкая попытка заменить Лелуша.
Но потом ты все вспомнил. Не знаю, как и когда, но ты пришел ко мне и бросился в объятия.
Я будто даже забыл, каковы на ощупь твои волосы. Ты улыбаешься и жмешься ко мне, как котенок. Но когда отстраняешься, я вижу в твоих глазах слезы и немую жалость. Ты будто хочешь спросить «зачем ты меня отдал, за что я забыл свои чувства к тебе, за что ты заставил меня ощущать боль».
Но когда ты вдруг растворяешься в воздухе, и я вижу лишь пустое пространство комнаты – понимаю, что ты лишь мираж, порожденный моим сознанием.
Я хочу твои руки на самом деле. Я хочу слизать слезы с твоих глаз.

***

Я стал Зеро, во имя справедливости, решил встать против основы диктаторской системы – своего отца. Я думал, что ты тоже протянешь ко мне руку, когда я протянул ее тебе.
Нет, ты меня бросил.
Ты же Одиннадцатый, зачем тебе нужно было становиться солдатом? Жалованным британцем? Рыцарем моей сестры, а потом и Рыцарем Круга.
Твой прицельный взгляд, полный ненависти, когда ты направляешь на меня черное дуло пистолета.
Где та зеленая цветущая радость в твоих глазах? Когда мы играли с Артуром, когда меня переодели в платье, а тебя - в девчачью юбочку.
Где теперь это все? Забыто, потеряно.
Под маской ты не видишь моих слез.
Я все вспомнил. Как ты прижимал меня к полу. Я был раздавлен, уничтожен, стерт, а ты позволил это сделать.
Ты, верно, думаешь, что я и сейчас ничего не помню. И молчишь.
Если бы у тебя была хотя бы капля прежней любви ко мне, ты бы раскаялся и все бы мне рассказал.
Не любишь. Покинул.
Я сплю, всегда сжимая простынь, фантом моего Сузаку, которого я вижу во сне.
Во сне он пришел ко мне, прежний, улыбчивый, ласковый.
Сузаку, который может стереть мои слезы.
Я молю тебя позаботиться о Нанали. А ты назначаешь встречу в храме Куруруги, в оплоте наших воспоминаний.
Груда обвинений, крики, режущие слух. Саднит щека, в отпечатках гравия. Мы будто пришли сюда для ругательств...
И внезапно – ты протягиваешь мне руку. Неужели?.. Я тянусь навстречу, полный робкой надежды.
В глазах туманится, и я не сразу осознаю, что между наших пальцев мелькает искра выстрела.
Осознание накатывает внезапно.
Опять предал, Сузаку! Я кричу, вырываюсь из чьих-то рук, мое сердце будто сейчас аккуратно вынули, а после растерзали и втоптали в пыль.
Мы разделены. Рыцарь Британии и Зеро не могут быть вместе. Слишком большая пропасть.
Но почему у тебя был такой уверенный, почти виноватый взгляд, когда ты тянул свою ладонь?
Неужели я мог подумать, что ты что-то замышляешь?
Ты всегда был честным и открытым. Всегда. Я тебе верил.
Губы Ролло приторно-противные, я отталкиваю его. Он нисколько не похож на Сузаку.
Я обнимаю тебя и чувствую тепло. Но, открыв глаза, понимаю, что это моя собственная галлюцинация.
Как хочу вновь ощутить тепло твоих рук.
Ненавижу себя, ненавижу. Столько убил, столько потерял. Крови на моих руках слишком много, чтобы ее смыть.
И еще живу, оболочка из боли и одиночества. Как мне плохо, Сузаку. Я ненавижу этот Гиасс. Я отчаянно сжимаюсь, умоляя. Приди ко мне. Пожалуйста.
И как же хорошо, когда ты будто услышал меня, подошел сзади и накрыл своими руками мое лицо. Руками, которые никогда не врут. И не врали – я неожиданно это понял.
Мы просто молча стоим, прижатые друг к другу.
Мы – измученные жертвы этой войны за справедливость.
Мы обречены.
И все же твое дыхание над моим ухом дает мне понять.
Ты меня еще любишь. Я тоже люблю.
Побитые, отчаявшиеся... мы все равно будем вместе. Над всем этим миром. Я обещаю тебе.

Сузаку/Лелуш, пост-второй сезон
Темнота мягко колыхалась, уступая дрожащему золотистому сиянию свечек. Тонкие, декоративные, с разноцветной опоясывающей спиралькой. Свечи, предназначенные для того, чтобы втыкать их в мякоть праздничного торта в честь дня рождения. Липкие руки хватают сладкие куски, крошки глазури сыплются на одежду, а на лицах порхают улыбки.
Сейчас он – не более, чем ванильная дань памяти, черствый ритуал из теста и кремовых розочек.
Этот торт не съест никто, кроме одиноко сидящего человека. Его измученный профиль покрывали мелкие морщинки, которые у глаз опускали вниз короткими лучиками. Губы потрескались и совсем забыли, что значит улыбаться. Глаза – как два тускло-зеленых стеклянных шарика.
Человек без имени, вынужденный жить. Греховное прошлое, пустое настоящее и отсутствующее напрочь будущее.
Жизнь нынешнего Зеро была подобна серому океану без границ. Если нырнешь на самое его дно, то ощутишь, каково это – многотонный глухой вес над тобой, темнота без тьмы и серость без красок.
Но раз в году Сузаку позволял себе выныривать на поверхность, к лазурно-голубому небу, но такому далекому и недостижимому. Как воспоминания Нулевого Рыцаря.
Уже двадцать лет прошло с того года, как Сузаку убил своего Императора. И ни разу Зеро не забывал праздновать этот пустой, ничего ни для кого не значащий, день.
Эти двадцать лет скользили мимо Сузаку, как песок, стерли его сознание до полного равнодушия. Душа выжжена изнутри бесконечной болью и одиночеством. Но теперь уже и боли нет – сердце у Рыцаря покрылось пылью.
Сузаку давно уже умер, жизнь стала существованием в этом чужеродном мире. На самом деле, настоящая смерть – когда тебя забыли все на свете.
Сузаку мертв, а Лелуш живет в памяти многих людей. Пусть как злодей, для кого герой, для кого ученик Академии Эшфорд, для кого друг – но жил.
И Сузаку поднял за него бокал с вином. Полусладкое, белое, хотя ему уже все равно, что пить, организм никогда не был восприимчив к алкоголю.
Свечей на торте тридцать восемь, и их разом задувает налетевший порыв ветерка. Как именинник, как тот, для кого эти свечи зажжены.
«За тебя, Лелуш. Мой единственный император».
Одинокое звяканье вилки, когда Зеро начинает есть торт, жалея, что нет никого, с кем можно его разделить…
- Веселишься? – скрип двери, темнота немного посветлела, и в ней обозначилась фигура Ведьмы. Как обычно, нагло и даже неуместно, но все же Сузаку был рад, что остался не наедине с этим праздничным тортом.
- Если это можно назвать весельем. Это как ритуал… Дань его памяти, - последовал чуть гордый, но задавленный отчаянием ответ.
Сузаку всего тридцать семь, а в глазах его уже мука старика, и пальцы дрожат, и тело искорежено внутренней болью.
А Ведьма вечно молода, вечно наглая и свежая. Хотя единицы знали, что за этим прячется.
- Тогда я хочу тоже почтить его память, - Ведьма, вздохнув, тоже села за стол, налила себе вина и ехидно заметила. – А лучше было бы, если бы ты воткнул свечки в пиццу.
Шутка лишь заставила уголки рта Сузаку чуть дернуться.
- За Лелуша, - они чокнулись бокалами.
И тишина, напряженная и звенящая. Молчание.
А раньше все было по другому – воздушные шарики, смех и громкие помпезные поздравления от Президента. Студсовет в полном составе…
Сейчас же день рождения Лелуша забыт – вместо него празднуют день смерти Императора.
Когда от торта стараниями Ведьмы не осталось больше ни следа, Сузаку привстал со своего места. Воспоминания, как обычно бывало в этот день, захлестнули его. Такие сочные, радостные, они не истлели по происшествии стольких лет, причиняли адскую сладостную боль сердцу.
Каждая мелочь, будто каждый день помнил Сузаку и безумно жалел, что не присоединился к Зеро тогда, когда они первый раз встретились. Он бы провел с Лелушем гораздо больше времени…
Вот на его семнадцатилетие устроили фейерверк на крыше школы. Ракеты, обернутые глянцевой бумагой в золоченых звездах, оглушающие выстрелы и треск разноцветных искр высоко в темном небе.
Тогда Сузаку его тащил на себе отключившегося Лелуша, который выпил всего два бокала, тогда Милли еще устроила игру в карты на желания, тогда…тогда…
Голова заболела от вихря эмоций, таких забытых. С тихим измученным стоном рыцарь опустился обратно на стул, прижимая ладонь к груди.
С.С. понимающе и грустно улыбнулась.
---
Звезды были сегодня необычайно яркие, прямо как двадцать лет назад.
Сузаку чувствовал себя как открывшаяся устрица – он заметил, как вокруг все продолжает жить: суетились люди, уступающие дорогу Зеро, передающие легенду о нем из уст в уста. Все так же шелестели и шептали леса, все шло вперед, к новому будущему. Но нет будущего у Сузаку. Все годы – серая лента, на которой яркими жирными точками были отмечены дни, которые добавляли какую-то цель в жизни Зеро.
Ему оставалось только следовать хоть чему-то, дожидаться каждого пятого декабря, чтобы одному или на пару с Ведьмой съесть праздничный торт.
Ветер пронесся по волосам Сузаку, будто что-то шепча. Тихий дух неуловимого присутствия улыбнулся призрачным лучом луны и пропал.
Чтобы вновь и вновь возвращаться, пока не забывается одинокий ритуал в темной комнате.

Сузаку/Лелуш, post-второй сезон, некрофилия!
Кровь бархатно-теплыми лентами стекает по руке, крепко сжимающей обоюдоострый меч. Время будто застыло, удерживая в ослабевшем теле дрожащую жизнь.
Обещание исполнено, прыжок в бесконечную бездну совершен, и падать теперь в нее – вечность. Тишина прожигает уши, и больным метрономом отстукивает последний ритм сердце 99 Императора. Безмолвные слезы горячо бегут по распаленным щекам, и все слова застревают в горле, когда Лелуш начинает шептать. Сузаку удерживает тяжелое тело на своем плече и слушает в абсолютном ступоре.
«Я принимаю этот Гиасс».
Тело Лелуша оставляет за собой кровавый след, алая ковровая дорожка от трона Императора. Нулевой рыцарь лично отнес его в усыпальницу, не позволив никому дотронуться до теперь мертвого «Злодея Лелуша».
Теперь вечность была поделена на походы к Лелушу, которые больше напоминали визиты в гости, и на жизнь, где Сузаку был обречен быть человеком без имени, заключенным в сущности Зеро, чтобы нести свое наказание.
Последняя воля Лелуша, который оставил ему мир без войн, оставил ему приказ жить, эту непосильную кару. Рыцарь теперь прекрасно понимал Ведьму с волосами цвета летней травы.
Но для Сузаку нет будущего без него, без его единственного Императора.
И каждый день, когда багровые лучи окрашивали серую гробницу в кровавые оттенки, он благоговейно заходил в опочивальню своего господина и снимал маску. Кожа жадно пьет прохладный, чуть затхлый воздух. Рыцарь принес сегодня свежие, только что срезанные, ярко-алые розы.
- Привет, - приветствие для тихой темноты, таявших восковых свечей и мертвого белого тела в открытом гробу.
Сузаку заботился о нем, ухаживал за усыпальницей, иначе бы она в отсутствие людской памяти, что делает ее вечной и нерушимой, заросла серой паутиной и погрузилась в забвение.
Он забрасывал последнее ложе Императора лепестками роз, чтобы заглушить разрастающийся с каждым днем тонкий аромат гнили.
Обнаружив его, Рыцарь поразился до глубины души.
Только у святых тела нетленны. А Лелуш, каким бы богом он не был для Сузаку, все равно был самым обычным смертным.
Даже Нанали, теперь наблюдающая мир, построенный братиком, своими синими, как теплое небо, глазами, сумела успокоить свои слезы. А Сузаку так и не смог вернуться к нормальной жизни, как это до противного спокойно сумели сделать все. Та его часть, что поддерживала в нем огонек интереса к жизни, умерла и осталась в гробнице вместе с Лелушем.
Только там Сузаку еще чувствовал себя живым.
Но он – мертвец, заключенный между небом и землей, в клетке из плоти и крови. И красная нить, называемая приказом жить, крепчайшими оковами держала Рыцаря в этом мире. В отчаянии, чтобы спрятаться от жизни, он ложился к своему Императору на холодную грудь и зарывался пальцами в маслянистые лепестки цветов, что были ему благоухающей подстилкой.
И долгие, шепчущие на разные безумные голоса, ночи он проживал именно так. Спал вместе с Лелушем, и так ему было спокойнее всего и безопасней.
И он все еще оставался для него Рыцарем, что обязывало защищать безмолвный сон усопшего правителя.
Сузаку защищал его ревностно, часто просыпаясь в бреду от мельчайшего шороха, выискивая тех, кто посмел посягнуть на священную усыпальницу.
И, да, Сузаку желал его, как никогда. При жизни с губ Императора он не сумел сорвать ни одного поцелуя, не смог взять его.
Вот только тогда, когда Лелуш уже лежал мертвым и не мог возразить, нулевой Рыцарь решился коснуться его невинной сущности.
Лелуш лежал спокойно, чуть улыбался, будто просто спал. Складочка между бровями разгладилась, лицо приобрело умиротворенное выражение.
Он сделал все, что хотел, и ушел из жизни, возложив на себя груз всеобщей ненависти и забрав ее с собой в могилу. И ее яд жег Сузаку сердце, когда он целовал отравленную кожу.
Он всегда действовал аккуратно, будто боялся сломать и потерять свою цельную драгоценность. Зеленый нефрит глаз влюблено мерцал и отражал дрожащие огоньки свечей. Каждое движение, как ритуал, как черная месса.
Холодная вялая кровь из изящно вычерченной раны на шее мешалась с солеными горячими слезами, образуя сладчайший нектар.
Рыцарь ласкал и гладил тело Лелуша, словно то могло быть живым и умело стонать. Но теперь он был просто большой фарфоровой куклой, идеальнейшим манекеном.
Сузаку целовал посиневшие губы, проникал в податливый рот горячим языком, нарушая девственность никем не тронутого неба.
Лелуш неотвратимо холодел, как Рыцарь ни пытался греть его собой, своими ударами сердца, хотя Сузаку дышал ему на ледяные ладони, и на них образовывались мелкие бисеринки влаги.
Каждое движение было наполнено отчаянием и невыносимой нежностью.
- Ты все еще сюда ходишь? – однажды спросила Ведьма, найдя его лежащим на серебристой траве возле мавзолея. Почти на рассвете, когда природа напряжена в ожидании солнца.
Сузаку всегда молчал – он уже забыл, как должен звучать его голос, как должны колебаться связки. Его жизнь была привязана к содержимому гробницы.
Для внешнего мира Сузаку Куруруги был давно мертв.
- Как это глупо. Он уже давно ушел из этого мира. А мир он оставил нам для того, чтобы мы продолжали его строить. Чтобы мы жили дальше, - Ведьма укоряюще, но мерно высказывала Сузаку столь явные вещи. Ей было даже противно наблюдать, как Зеро цепляется за увядающие останки Императора, будто мог из них что-то еще высосать. Может, счастье? Все равно это было некой трусостью и нежеланием принять свою участь.
- Я не хочу жить дальше, - глухо, почти шурша, как высохший листок бумаги, прошептал Нулевой Рыцарь. С.С. понимающе кивнула.
- Я тоже желаю смерти. Но она к нам не придет. Смирись уже с этим.
Тень Ведьмы запуталась в тенях деревьев, и ее волосы смешались с цветом свежей листвы.
Несмотря на то, что Ведьма говорила правильные вещи, Сузаку не смог отказаться от походов в гости к своему Императору. И поплатился за это страшной болью и холодом, скручивающимся в животе, когда увидел на его теле первые следы гниения.
Когда-то Лелуша совсем не станет, сколько бы ни держал его в своих руках верный Рыцарь…
И до этого дня он не отпустит руку Императора, не поморщится от запаха гнили, не отвернется от любимого, провожая в последний путь по цепочке смерти.
Он будет наслаждаться этими днями, чувствуя, как наполняет гробницу сладкий запах роз.

Just to hold Lelouch and never let him go – hold him and touch him even if he was rotting…(с)