гори, чтобы светить
Совершенно замечательный отзыв с ворлд-арта. Так всё по полочкам раскладывает.
А то я уже замучилась разбираться в самокопаниях Фая.
читать дальше"Одну из основ поведения Фая формулирует Курогане. «Ты просто не хочешь умереть по своей вине. А по вине другого — это иное дело». В чём же суть этого морального конфликта? Фай говорит себе, что не имеет права умереть. У него есть цель — вернуть к жизни брата. Несомненно, в своё время он был дорог ему, дороже, чем кто-либо ещё на свете — тем более, они были вдвоём против мира, который не принял их. Но, в первую очередь, мотив — исправить свою ошибку, искупить вину перед братом, за счёт которого Фай выжил. Отменить роковое решение. Жизнь с постоянным ощущением чудовищности своего поступка (который в восприятии Фая стал в разы более ужасным), с чувством того, что собственное существование обеспечено смертью самого близкого человека, с желанием совершить иной выбор в прошлом, если бы это было возможно - мучительна... И это только одна сторона проблемы.
С самого детства Фай ощущал вину за то, что живёт, ведь якобы из-за его с братом-близнецом появления на свет умерло и продолжало умирать множество людей, вину за то, что родился таким, каков есть. Ему говорили, что от него одни бедствия и горести, и он поверил. Всё это не могло не запустить сильнейшую программу саморазрушения и нежелания жить. Поначалу чувство вины за сломанные судьбы людей компенсировалось врожденной упорностью, волей к жизни, силой духа. После смерти брата противовес нежеланию жить изменился, и он был уже упомянут выше.
Возникает дилемма — быть или не быть, где «быть» в значении «жить», «существовать». Оба побуждения образуют более-менее устойчивую систему, найдя компромисс. Фай сам не имеет права послужить причиной своей смерти, потому что ему нужно искупить вину и сделать «работу над ошибками». Но если смерть причинит кто-то другой, то Фай окажется как бы не при чём, и будет напрямую не виновен, ибо так сложились обстоятельства, и в этом можно найти успокоение для совести - «сделал всё, что мог».
Второй, тесно связанной с первой, основой является страх принять какое-либо решение, принять участие в чьей-то судьбе, повлиять на неё, нести за это ответственность, боязнь совершить новую ошибку.
Часто у близнецов, возможности общения которых с иными людьми ограничены, развивается своеобразное «разделение обязанностей», поскольку они являются единой системой, чем-то целым. Один из близнецов берёт на себя активную роль, становится связующим звеном с внешним миром, взаимодействует с окружающими, защищает свою вторую половину от враждебных проявлений окружающей среды, - другой же является хранителем внутреннего мирка, общего для двоих, своеобразной моральной поддержкой, носителем уюта, и его преданность и самопожертвенность относительно брата безоговорочна и беззаветна. Из двоих братьев именно Фай Д. Флоурайт был более целеустремлённым, решительным и жизнелюбивым, «активной половинкой». Но его роковое решение, когда Фай осознал все его последствия, понял, что только что натворил, - оказалось настолько болезненным и фатальным, что на прежней решительности был поставлен жирный крест. В этот момент его брат умер телесно, — а бывший жизнелюбивый мальчишка — морально. Он взял себе имя брата, и фактически стал подобен ему, - «Я хочу умереть. Я хочу умереть. Я хочу умереть. Только пусть сперва...» После этого, если перед Фаем стоит выбор, одной из альтернатив которого является его собственная смерть или иной ущерб, - Фай выбирает всегда во вред себе. Он несёт в себе печать умершего брата, образ его — до тех пор, пока не освобождается от этого в результате произошедшего в мире Целес. И только похоронив это прошлое окончательно, он вновь становится подобен себе настоящему, первоначальному. Кстати, изменение проявляется не только во внутреннем плане, но и во внешнем. В ОВА отчётливо видно изменение выражения лица Фая. Заметьте, как изменился его взгляд, как приподнялся внешний уголок глаза. По традиции, направленные вниз уголки глаз персонажа обозначают, как бы это поточнее выразиться, его «безобидность»: либо наивность, либо склонность к рефлексии, и второй случай был у Фая ранее. Теперь же очертания его единственного глаза приняли относительно «опасный» вид, - как у человека, который прекратил мучительное самокопание и, наконец, стал способен действовать без оглядки на прошлое. И наиболее ярким символом является то, что он ударяет Курогане, тем самым принимая их отношения и себя самого, позволяя себе существовать.
До этого момента всё было иначе. Фай избегает вмешивать в свою судьбу кого бы то ни было, и сам старается не влиять на кого-либо, не быть причиной изменения чьей-то жизни. Он избегает этого как сознательно, так и бессознательно. Бессознательное проявляется в стиле его боя — он только лишь уклоняется, не нанося ударов. Ведь любое причинение повреждений — это, по сути, вмешательство в чью-либо судьбу и определение этой самой судьбы, приговор — вплоть до смертельного. Фай не может выносить приговоры, он уже сделал это когда-то, и это не забывается и не прощается себе самому. Он всегда держит дистанцию, и если и употребляет какое-либо оружие, то исключительно дальнобойное. Тем самым он подсознательно отдаляет себя от объекта, которому причинён вред. Это создаёт очень слабенькую иллюзию того, что Фай «не при чём», «не виноват». Хотя эта иллюзия, понятно, настолько прозрачна, что не выдерживает напора жизненных обстоятельств. Поэтому даже дальнобойным оружием Фай не пользуется почти никогда.
Когда он ударяет Курогане, то пересекает черту, очередную черту, первую из которых Фай преодолел, назвав в самый первый раз Курогане прозвищем, а не по имени. В мире Токио ему не удалось сделать это - «Если я его прощу, то мы опять станем ближе», - но сейчас он переступает черту абсолютно осознанно. После арки Целес Фай становится способен принимать жизненно важные решения.
Вечная беззаботность Фая, его показная весёлость и, главное, улыбка, - это не только способ сохранить дистанцию и не впутывать других в свои проблемы. Через некоторое время после того, как за ним пришёл король, Фай понял, что может приносить всем не только беды и несчастья. И он научился улыбаться, когда ему сказали, что это может сделать людей вокруг немного счастливее. Улыбка стала для Фая хотя бы частичным искуплением за те беды, которые он якобы принёс людям ранее, пусть это и была другая страна, и те люди уже мертвы.
А ещё Фаю, как и всем людям, были необходимы человеческое тепло и ласка — но в детстве, за исключением отношений с братом, он чувствовал только ненависть окружающих, было ощущение постоянной виновности при отсутствии вины, а позже — боль, холод, одиночество, мёртвые тела вокруг, ад кромешный. При том, что Фай явно по характеру был изначально привязчивым и ласковым ребёнком. И до конца вытравить это из него не удалось никаким кошмарным обстоятельствам, как, кстати, и не возникло в нём никакой озлобленности на род человеческий. Сперва Фай был привязан к брату, который, впрочем, воспринимался им как часть себя самого, потом — к королю, который вызволил его из плена и первым отнёсся к нему по-человечески, ещё через некоторое время — к своим спутникам: Сакуре, Курогане, Моконе, Шаорану. К последнему, видимо, в меньшей степени, ибо ощущал его созданность, но всё же. Несмотря на то, что Фай пытался запретить себе привязанность.
Ещё одной важной составляющей образа Фая является категория выбора. Фаю необходимо было сделать важный выбор, когда он узнал тайну своего освободителя. Выполнить приказ короля убить его — значило бы собственными руками уничтожить очень близкого и дорогого человека (фактически повторение ситуации с братом). Не делать этого — косвенно обречь на смерть множество людей, которые ещё будут убиты королём, пусть тот и не желал быть убийцей (опять же, подобное уже происходило в детстве). Фай не может принять решение, и старается всеми силами его оттянуть. И, оставив короля спать на дне озера, сбегает подальше от ещё одного страшного момента в своей жизни.
В мире Целес Фаю опять предстоит выбор: кому из близких ему людей умирать? И Фай медлит и колеблется, не в силах послужить причиной смерти кого бы то ни было, поэтому он фактически от него воздержался - и будь, что будет. Впрочем, рядом оказался Курогане, который осуществил предначертанное за него.
Кроме вышеназванных, в жизни Фая было ещё множество моментов, когда необходимо было совершить выбор — начиная от Токийской арки, где Фай мог отдать свою жизнь за исчезновение магии у клон-Шаорана, и заканчивая миром Японии, и Фай, если уж решался на что-то, то исключительно в ущерб себе. Он просто не мог иначе, жалея о том, самом первом выборе, который совершил в свою пользу. И, отдав свою жизнь или зрение, он бы хоть отчасти облегчил свою совесть, и тем лучше, если его жертва окажется не напрасна. Но всегда рядом оказывался Курогане, и не давал свершиться непоправимому. Ну, почти всегда. В случае с магией Фай всё же добился своего, но времена были уже иные, и после Целес он изменился. Выбор был осознанным, а не диктовался чувством вины и инстинктом саморазрушения.
Фай смог пройти через всё только благодаря Курогане, и то, что ему, потерянному, необходим был кто-то сильный и понимающий рядом, очевидно. Но самому Курогане нужен ли был Фай? Казалось бы, личность он целостная, к рефлексии не склонен, в особой поддержке не нуждается — типичный одиночка. Так почему же он взял покровительство над Фаем? Вспомним, с чего всё начиналось. Когда-то единственной силой для Курогане была сила убивать, сила тела — и преданность своей госпоже. Но нельзя сказать, что она по факту нуждалась в нём, у неё было предостаточно защитников, да и относительно Курогане она не ровня, существо высшее. Для того, чтобы осознать, что в действительности сила представляет собой, Курогане был нужен кто-то, кто бы в нём действительно нуждался, более слабый духом, «жалкий» (противное слово, но оно примерно охарактеризовывает одну из сторон первоначального отношения Курогане к Фаю). Фай его товарищ, спутник, человек, с которым делишь еду и кров, и уже одно это не могло не связать их, но это далеко не главная причина, по которой Курогане стал принимать столь большое участие в его судьбе. Фай — предмет искреннего возмущения ниндзи, его взгляды на жизнь оскорбляют Курогане, и он об этом упоминал в арке Ото. «Что, чёрт возьми, этот парень делает со своей жизнью?!» - так, наверное, думает Курогане о Фае. Если не в более крепких выражениях, ага. А это уже прямая дорога к тому, чтобы в этой самой жизни поучаствовать, наставить одного заблудшего балду на путь истинный. Пословица гласит: «Обучая, мы учимся сами». Это оказалось верно в случае Курогане. Неся ответственность за другого человека, он смог сам вырасти, как личность, повзрослеть, стать мудрее. Фай и Курогане в продолжение своих взаимоотношений изменялись оба. Только на изменении Курогане сделан несколько меньший акцент, и оно происходило постепенно, нет переломных моментов, как у Фая, поэтому оно менее заметно.
Ещё один человек, который изменился в результате всех событий — Сакура. Кстати говоря, линия отношений Фай-Сакура для меня куда более трогательна, чем любовная линия Шаоран-Сакура, которая несколько мозолит глаза. Да моменты взаимоотношений Фая и Сакуры в десятки раз более выразительны, чем постоянные упоминания о том, как Шаоран любит Сакуру и как готов всё сделать для неё! Отношение Фая к Сакуре подобно тому, как если бы ангел света и божественной доброты снизошёл к грешнику, который давно погряз в пучине своих гнусных свершений и отчаянии — это благоговение, в самом что ни на есть чистейшем своём проявлении. То, с какой бережностью он к ней относится, будто она — самое великое сокровище земли и небес, и в то же время боится к ней лишний раз приблизиться, запятнать, привязать к себе, преступнику, небесное создание — и как не верит своему счастью, что имеет право путешествовать с подобным существом и быть её полноправным спутником... Невероятно. Это проявляется в мелочах, но их мимолётность и неброскость делает их ещё более, до слёз выразительными. Это не передаётся словами.
В Токийской же арке ангел пал, запятнав свою невинность, научившись убивать и причинять боль. Кто же может понять падшего ангела, как не тот, кто считает себя самым низким грешником? Мы увидели переломное время в первой ОВЕ, но там моменты новых взаимоотношений Фая и Сакуры были сглажены по сравнению с первоисточником. Хотя они являются одними из самых трогательных и драматичных в манге... Та же особая болезненная связь двух страдающих душ, которая возникла между ними в мире Инфинити, в экранизации не нашла отображения вовсе, как и все события, произошедшие там. Тогда на первый план вышла линия взаимоотношений Фая именно с Сакурой, не с Курогане, с которым после случившегося в мире Токио происходил затяжной, мучительный конфликт из-за желания Фая не принять произошедшее там, как должное - запоздалая попытка отдалиться, когда он с ужасом понял, сколь тесна оказалась связь между ними. «Я не прощу... Иначе мы снова станем ближе». Эту стену между ними установил Фай, не Курогане, и он же разрушает её — уже в мире Токио. Вышеупомянутым ударом, который обозначает, что Фай позволяет себе отношения и быть счастливым".
А проклятия, наложенные на Фая, то, что он долгое время был пешкой в руках врага — Фэй Вонг Рида — ещё более усложняют и без того запредельно многогранный образ человека, которому пришлось многое пережить и сильно измениться". (с) Keytee, World Art.
читать дальше"Одну из основ поведения Фая формулирует Курогане. «Ты просто не хочешь умереть по своей вине. А по вине другого — это иное дело». В чём же суть этого морального конфликта? Фай говорит себе, что не имеет права умереть. У него есть цель — вернуть к жизни брата. Несомненно, в своё время он был дорог ему, дороже, чем кто-либо ещё на свете — тем более, они были вдвоём против мира, который не принял их. Но, в первую очередь, мотив — исправить свою ошибку, искупить вину перед братом, за счёт которого Фай выжил. Отменить роковое решение. Жизнь с постоянным ощущением чудовищности своего поступка (который в восприятии Фая стал в разы более ужасным), с чувством того, что собственное существование обеспечено смертью самого близкого человека, с желанием совершить иной выбор в прошлом, если бы это было возможно - мучительна... И это только одна сторона проблемы.
С самого детства Фай ощущал вину за то, что живёт, ведь якобы из-за его с братом-близнецом появления на свет умерло и продолжало умирать множество людей, вину за то, что родился таким, каков есть. Ему говорили, что от него одни бедствия и горести, и он поверил. Всё это не могло не запустить сильнейшую программу саморазрушения и нежелания жить. Поначалу чувство вины за сломанные судьбы людей компенсировалось врожденной упорностью, волей к жизни, силой духа. После смерти брата противовес нежеланию жить изменился, и он был уже упомянут выше.
Возникает дилемма — быть или не быть, где «быть» в значении «жить», «существовать». Оба побуждения образуют более-менее устойчивую систему, найдя компромисс. Фай сам не имеет права послужить причиной своей смерти, потому что ему нужно искупить вину и сделать «работу над ошибками». Но если смерть причинит кто-то другой, то Фай окажется как бы не при чём, и будет напрямую не виновен, ибо так сложились обстоятельства, и в этом можно найти успокоение для совести - «сделал всё, что мог».
Второй, тесно связанной с первой, основой является страх принять какое-либо решение, принять участие в чьей-то судьбе, повлиять на неё, нести за это ответственность, боязнь совершить новую ошибку.
Часто у близнецов, возможности общения которых с иными людьми ограничены, развивается своеобразное «разделение обязанностей», поскольку они являются единой системой, чем-то целым. Один из близнецов берёт на себя активную роль, становится связующим звеном с внешним миром, взаимодействует с окружающими, защищает свою вторую половину от враждебных проявлений окружающей среды, - другой же является хранителем внутреннего мирка, общего для двоих, своеобразной моральной поддержкой, носителем уюта, и его преданность и самопожертвенность относительно брата безоговорочна и беззаветна. Из двоих братьев именно Фай Д. Флоурайт был более целеустремлённым, решительным и жизнелюбивым, «активной половинкой». Но его роковое решение, когда Фай осознал все его последствия, понял, что только что натворил, - оказалось настолько болезненным и фатальным, что на прежней решительности был поставлен жирный крест. В этот момент его брат умер телесно, — а бывший жизнелюбивый мальчишка — морально. Он взял себе имя брата, и фактически стал подобен ему, - «Я хочу умереть. Я хочу умереть. Я хочу умереть. Только пусть сперва...» После этого, если перед Фаем стоит выбор, одной из альтернатив которого является его собственная смерть или иной ущерб, - Фай выбирает всегда во вред себе. Он несёт в себе печать умершего брата, образ его — до тех пор, пока не освобождается от этого в результате произошедшего в мире Целес. И только похоронив это прошлое окончательно, он вновь становится подобен себе настоящему, первоначальному. Кстати, изменение проявляется не только во внутреннем плане, но и во внешнем. В ОВА отчётливо видно изменение выражения лица Фая. Заметьте, как изменился его взгляд, как приподнялся внешний уголок глаза. По традиции, направленные вниз уголки глаз персонажа обозначают, как бы это поточнее выразиться, его «безобидность»: либо наивность, либо склонность к рефлексии, и второй случай был у Фая ранее. Теперь же очертания его единственного глаза приняли относительно «опасный» вид, - как у человека, который прекратил мучительное самокопание и, наконец, стал способен действовать без оглядки на прошлое. И наиболее ярким символом является то, что он ударяет Курогане, тем самым принимая их отношения и себя самого, позволяя себе существовать.
До этого момента всё было иначе. Фай избегает вмешивать в свою судьбу кого бы то ни было, и сам старается не влиять на кого-либо, не быть причиной изменения чьей-то жизни. Он избегает этого как сознательно, так и бессознательно. Бессознательное проявляется в стиле его боя — он только лишь уклоняется, не нанося ударов. Ведь любое причинение повреждений — это, по сути, вмешательство в чью-либо судьбу и определение этой самой судьбы, приговор — вплоть до смертельного. Фай не может выносить приговоры, он уже сделал это когда-то, и это не забывается и не прощается себе самому. Он всегда держит дистанцию, и если и употребляет какое-либо оружие, то исключительно дальнобойное. Тем самым он подсознательно отдаляет себя от объекта, которому причинён вред. Это создаёт очень слабенькую иллюзию того, что Фай «не при чём», «не виноват». Хотя эта иллюзия, понятно, настолько прозрачна, что не выдерживает напора жизненных обстоятельств. Поэтому даже дальнобойным оружием Фай не пользуется почти никогда.
Когда он ударяет Курогане, то пересекает черту, очередную черту, первую из которых Фай преодолел, назвав в самый первый раз Курогане прозвищем, а не по имени. В мире Токио ему не удалось сделать это - «Если я его прощу, то мы опять станем ближе», - но сейчас он переступает черту абсолютно осознанно. После арки Целес Фай становится способен принимать жизненно важные решения.
Вечная беззаботность Фая, его показная весёлость и, главное, улыбка, - это не только способ сохранить дистанцию и не впутывать других в свои проблемы. Через некоторое время после того, как за ним пришёл король, Фай понял, что может приносить всем не только беды и несчастья. И он научился улыбаться, когда ему сказали, что это может сделать людей вокруг немного счастливее. Улыбка стала для Фая хотя бы частичным искуплением за те беды, которые он якобы принёс людям ранее, пусть это и была другая страна, и те люди уже мертвы.
А ещё Фаю, как и всем людям, были необходимы человеческое тепло и ласка — но в детстве, за исключением отношений с братом, он чувствовал только ненависть окружающих, было ощущение постоянной виновности при отсутствии вины, а позже — боль, холод, одиночество, мёртвые тела вокруг, ад кромешный. При том, что Фай явно по характеру был изначально привязчивым и ласковым ребёнком. И до конца вытравить это из него не удалось никаким кошмарным обстоятельствам, как, кстати, и не возникло в нём никакой озлобленности на род человеческий. Сперва Фай был привязан к брату, который, впрочем, воспринимался им как часть себя самого, потом — к королю, который вызволил его из плена и первым отнёсся к нему по-человечески, ещё через некоторое время — к своим спутникам: Сакуре, Курогане, Моконе, Шаорану. К последнему, видимо, в меньшей степени, ибо ощущал его созданность, но всё же. Несмотря на то, что Фай пытался запретить себе привязанность.
Ещё одной важной составляющей образа Фая является категория выбора. Фаю необходимо было сделать важный выбор, когда он узнал тайну своего освободителя. Выполнить приказ короля убить его — значило бы собственными руками уничтожить очень близкого и дорогого человека (фактически повторение ситуации с братом). Не делать этого — косвенно обречь на смерть множество людей, которые ещё будут убиты королём, пусть тот и не желал быть убийцей (опять же, подобное уже происходило в детстве). Фай не может принять решение, и старается всеми силами его оттянуть. И, оставив короля спать на дне озера, сбегает подальше от ещё одного страшного момента в своей жизни.
В мире Целес Фаю опять предстоит выбор: кому из близких ему людей умирать? И Фай медлит и колеблется, не в силах послужить причиной смерти кого бы то ни было, поэтому он фактически от него воздержался - и будь, что будет. Впрочем, рядом оказался Курогане, который осуществил предначертанное за него.
Кроме вышеназванных, в жизни Фая было ещё множество моментов, когда необходимо было совершить выбор — начиная от Токийской арки, где Фай мог отдать свою жизнь за исчезновение магии у клон-Шаорана, и заканчивая миром Японии, и Фай, если уж решался на что-то, то исключительно в ущерб себе. Он просто не мог иначе, жалея о том, самом первом выборе, который совершил в свою пользу. И, отдав свою жизнь или зрение, он бы хоть отчасти облегчил свою совесть, и тем лучше, если его жертва окажется не напрасна. Но всегда рядом оказывался Курогане, и не давал свершиться непоправимому. Ну, почти всегда. В случае с магией Фай всё же добился своего, но времена были уже иные, и после Целес он изменился. Выбор был осознанным, а не диктовался чувством вины и инстинктом саморазрушения.
Фай смог пройти через всё только благодаря Курогане, и то, что ему, потерянному, необходим был кто-то сильный и понимающий рядом, очевидно. Но самому Курогане нужен ли был Фай? Казалось бы, личность он целостная, к рефлексии не склонен, в особой поддержке не нуждается — типичный одиночка. Так почему же он взял покровительство над Фаем? Вспомним, с чего всё начиналось. Когда-то единственной силой для Курогане была сила убивать, сила тела — и преданность своей госпоже. Но нельзя сказать, что она по факту нуждалась в нём, у неё было предостаточно защитников, да и относительно Курогане она не ровня, существо высшее. Для того, чтобы осознать, что в действительности сила представляет собой, Курогане был нужен кто-то, кто бы в нём действительно нуждался, более слабый духом, «жалкий» (противное слово, но оно примерно охарактеризовывает одну из сторон первоначального отношения Курогане к Фаю). Фай его товарищ, спутник, человек, с которым делишь еду и кров, и уже одно это не могло не связать их, но это далеко не главная причина, по которой Курогане стал принимать столь большое участие в его судьбе. Фай — предмет искреннего возмущения ниндзи, его взгляды на жизнь оскорбляют Курогане, и он об этом упоминал в арке Ото. «Что, чёрт возьми, этот парень делает со своей жизнью?!» - так, наверное, думает Курогане о Фае. Если не в более крепких выражениях, ага. А это уже прямая дорога к тому, чтобы в этой самой жизни поучаствовать, наставить одного заблудшего балду на путь истинный. Пословица гласит: «Обучая, мы учимся сами». Это оказалось верно в случае Курогане. Неся ответственность за другого человека, он смог сам вырасти, как личность, повзрослеть, стать мудрее. Фай и Курогане в продолжение своих взаимоотношений изменялись оба. Только на изменении Курогане сделан несколько меньший акцент, и оно происходило постепенно, нет переломных моментов, как у Фая, поэтому оно менее заметно.
Ещё один человек, который изменился в результате всех событий — Сакура. Кстати говоря, линия отношений Фай-Сакура для меня куда более трогательна, чем любовная линия Шаоран-Сакура, которая несколько мозолит глаза. Да моменты взаимоотношений Фая и Сакуры в десятки раз более выразительны, чем постоянные упоминания о том, как Шаоран любит Сакуру и как готов всё сделать для неё! Отношение Фая к Сакуре подобно тому, как если бы ангел света и божественной доброты снизошёл к грешнику, который давно погряз в пучине своих гнусных свершений и отчаянии — это благоговение, в самом что ни на есть чистейшем своём проявлении. То, с какой бережностью он к ней относится, будто она — самое великое сокровище земли и небес, и в то же время боится к ней лишний раз приблизиться, запятнать, привязать к себе, преступнику, небесное создание — и как не верит своему счастью, что имеет право путешествовать с подобным существом и быть её полноправным спутником... Невероятно. Это проявляется в мелочах, но их мимолётность и неброскость делает их ещё более, до слёз выразительными. Это не передаётся словами.
В Токийской же арке ангел пал, запятнав свою невинность, научившись убивать и причинять боль. Кто же может понять падшего ангела, как не тот, кто считает себя самым низким грешником? Мы увидели переломное время в первой ОВЕ, но там моменты новых взаимоотношений Фая и Сакуры были сглажены по сравнению с первоисточником. Хотя они являются одними из самых трогательных и драматичных в манге... Та же особая болезненная связь двух страдающих душ, которая возникла между ними в мире Инфинити, в экранизации не нашла отображения вовсе, как и все события, произошедшие там. Тогда на первый план вышла линия взаимоотношений Фая именно с Сакурой, не с Курогане, с которым после случившегося в мире Токио происходил затяжной, мучительный конфликт из-за желания Фая не принять произошедшее там, как должное - запоздалая попытка отдалиться, когда он с ужасом понял, сколь тесна оказалась связь между ними. «Я не прощу... Иначе мы снова станем ближе». Эту стену между ними установил Фай, не Курогане, и он же разрушает её — уже в мире Токио. Вышеупомянутым ударом, который обозначает, что Фай позволяет себе отношения и быть счастливым".
А проклятия, наложенные на Фая, то, что он долгое время был пешкой в руках врага — Фэй Вонг Рида — ещё более усложняют и без того запредельно многогранный образ человека, которому пришлось многое пережить и сильно измениться". (с) Keytee, World Art.
@темы: TRC
Красилов - пуся. 
Кинчев! Самойловы! Кипелов! Бутусов! Шевчук! 
Ну еще куча денег лежит своих, надо бы вложить в шмотки в кои-то веки. Нуачо, не баба я что ли. х) Весна ж, пора уж обновлять гардероб на что-нибудь более легкое, приятное и яркое. 
Приятная неожиданность, в общем. А сказка очень красивая, пусть чуть трудновата и была для восприятия, но сейчас вот перечитала. Легко, незатейливо так и фемслэшно даже совсем капельку. Всем советую. ) 